— В нашем Кировском училище, — вспомнил Кургин, обращаясь к политруку, — вот он, Олег Иваницкий, единственный курсант, который имел всего лишь удовлетворительную оценку по строевой подготовке. Он, видишь ли, недоволен, что таким вымахал: в строю пригибается… Какой командир это любит?
Иваницкий по праву мог похвалиться бойцами своего взвода. Это они под носом у фашистских снайперов соорудили дзот, и теперь из него просматривается все озеро. На этот дзот, выдолбленный в гранитной скале, враг бросил сотни мин, и все без толку. Могли что-то сделать снайперы, и то лишь со стороны озера. Но снайпер в лодке — сам уже мишень. Бойцы Иваницкого, как и сам командир, с выдумкой…
5
В синих сумерках скрытно отряд выдвинулся к переднему краю. С каменистого склона высоты знакомо постреливал наш пулемет. Стараясь его найти, с западного берега, из темноты елового леса, фашисты щупали высоту. Трассирующие пули, рикошетя, растворялись в небе, словно сгоревшие звезды.
Обещанный капитаном Анохиным туман дымом слоился повсюду. Он уже с одной стороны поглотил берег, заросший осинником, а с другой — упирался в возвышенность, поднимаясь, как тесто на дрожжах.
Вперед ушла разведка, за ней — вся колонна. Замыкал ее взвод лейтенанта Лободы.
Туман все сгущался. Каждый видел только спину впереди идущего. Ноги проваливались в мох. На траве и на деревьях лежала обильная роса. От нее, как из глубокого колодца, несло холодом.
Наш пулемет работал усердно. Сначала он слышался сбоку, потом сзади. Чем дальше отряд углублялся в туман, тем стрельба была все тише. Некоторое время она служила ориентиром.
Болото не кончалось. Все чаще попадалась открытая вода, и бойцы перед собой разгребали вязкую вонючую тину. Вода пузырилась. Дух забивал запах болотного газа. Свернув с тропы, политрук наблюдал, как идут бойцы. На плечах ручные пулеметы, на груди карабины, и у всех за спиной вещевые мешки, набитые патронами, гранатами, сухарями, пшенным и гороховым концентратом.
Прошагал, сутулясь, Иваницкий. Он нес два вещмешка, и оба, судя по тяжести, с патронами. Лейтенант остановился, мягко улыбнулся:
— Километров пять отмахали… Хорошо бы так до самого места.
— Не получится, — шепотом ответил политрук. — Впереди — Шуя. Придется вплавь.
— Ничего…
И снова пробивали тропу, преодолевая болото. Разведчики довольно легко находили метки проводника, и отряд продвигался, не встречая особых препятствий.
Переправа была первым испытанием. Здесь ширина реки каких-то десять-пятнадцать метров, глубина где два, где два с половиной, но течение стремительное, крученое. Тут даже без груза плыть рискнет не всякий!
Река, ударяясь о валуны, издавала шум, но не такой, чтобы можно было действовать без опаски. Откуда-то тянуло дымом горевших сосновых поленьев. Там, видимо, была ночевка, а значит, и часовые. Каждый посторонний звук для них — уже тревога.
Кургин переплыл речку вместе с разведчиками, но тут же вернулся обратно. Не выжимая одежды и не чувствуя холода, лег на траву, замер: он прислушивался. Его смущал дым. Костер был где-то поблизости, на опушке невидимого в тумане леса.
— Неужели проводник ошибся?
— В выборе переправы?
— Именно.
— Но метки вы нашли?
— Да.
— Тогда будем переправляться, — твердо сказал политрук. Проводнику, присланному Центральный Комитетом комсомола республики, нельзя не доверять.
— И все-таки… — Кургин колебался. Он, дважды преодолевший реку, остро чувствовал опасность. С напряжением бывалого охотника прислушивался к тому, что делалось в лесу, откуда тек тревоживший душу смолистый дым. Перемешанный с туманом, дым растекался по реке, словно напоминал, что враг — рядом. Кургин шевелил ноздрями, принюхивался.
— Чуть ниже — там должно быть мельче, — говорил он одними губами. — Может, сползаем?
Предложение показалось неожиданным, но вполне логичным: уж коль сомневаешься в проводнике — проверь сам.
И они поползли. Зыбкий травянистый берег качался, как будто покоился на пористой резине. Потом стал тверже, пошли мелкорослые осинки, попадались березки и даже замшелые камни. Здесь было сухо, но и туман реже. На мгновение даже почудилось, что впереди, на камнях, там, где река круто заворачивала к сопке, вспыхнула фара. А ведь никакой автомашине туда не взобраться!
— Костер, — шепнул Кургин. — Прямо на берегу. Вот наглецы. Жгут как у себя дома.
Солдаты в черных распахнутых шинелях обступили огонь, вытягивая над пламенем руки.