Новый помощник вызывал у него менее теплые чувства.
Талабан предпочел бы сам отобрать людей, но после раздела власти приходилось идти на уступки. В партию вошли двадцать аватарских лучников и тридцать вагаров, которыми командовал едущий рядом с ним неопытный юнец.
Талабан знал только, что он купец, внук Межаны и хорошо знает места, куда они направляются.
— Далеко ли до первого селения? — спросил Талабан.
— Около четырех миль. — В поведении молодого вагара чувствовалось явное беспокойство.
— Пробный Камень — хороший разведчик. Засады можно не бояться, Пендар.
— Я и не боюсь. — Пендар не скрывал неприязни, которую Талабан считал вполне естественной. При этом аватар надеялся, что при столкновении с врагом у Пендара хватит ума спрятать свою ненависть подальше — а до тех пор не стоит и пытаться завязать с ним дружбу.
Послав коня в галоп, Талабан поскакал в голову колонны.
Местность стала более гористой. Слева тянулись красные скалы, указывая путь к перевалу Джен-эль. Пробный Камень, остановив своего конька, смотрел вперед.
— Что ты видишь? — подъехав к нему, спросил Талабан.
— Ничего. Но враг там.
— Откуда ты знаешь?
— Кто-то следит. Я чувствую взгляд.
Солнце стояло высоко, и Талабан не видел на перевале никакого движения. Птицы не взлетали оттуда, и даже ветер утих.
Талабан вернулся к своим аватарам и отозвал в сторону сержанта. Горей, крепкий, с коротко остриженными темными волосами и выкрашенной в синее трехзубой бородкой, был ветераном многочисленных войн с туземцами и одним из старейших аватаров, ему давно перевалило за триста. Шестьдесят лет он прослужил в качестве старшего офицера, но двенадцать лет назад ушел в отставку, чтобы посвятить себя астрономии. Когда подвижник-маршал призвал его и других ушедших в запас аватаров вернуться в армию, он не выразил особого восторга.
— На перевале враг, — сказал ему Талабан.
— Я этого ожидал, капитан. Каков план действий?
— Вы уже бывали здесь?
— Последние семьдесят лет не бывал.
— Какого вы мнения о нашем вагаре?
— Он человек не военный, и его люди не слишком в нем уверены. Какой-то он женоподобный.
— Его любовные предпочтения мне безразличны.
— Мне тоже, но я не об этом. Я говорю о том, каким он кажется другим. Его люди боятся. Солдаты на войне черпают мужество и вдохновение у своих командиров. Думаю, что он для многих своих солдат — всего лишь предмет насмешек.
Меня это беспокоит.
— Принято, но я спрашивал, что о нем думаете вы.
— Ему нужна победа — это придало бы ему уверенности и вдохновило его людей.
Талабан вернулся к Пендару:
— Пробный Камень полагает, что на перевале нас ждет враг. Нет ли другого пути?
— Можно повернуть на север, — подумав, сказал Пендар, — но это приблизит нас к Мораку, столице Аммона, и удлинит поездку туда и обратно на три дня. Поскольку припасов у нас только на десять, это понизит нашу боеспособность. Не лучше ли дать бой прямо здесь?
Талабан, не отвечая, слез с коня и пригласил Пендара следовать за собой. Опустившись на колени, на голую сухую землю, он попросил:
— Нарисуйте мне этот перевал.
Пендар вынул кинжал и стал чертить.
— В самом начале он поворачивает вправо. Стены на первых четырехстах ярдах совершенно отвесны. На следующих пятистах ярдах перевал немного сужается. Там постоянно бывают обвалы, и за камнями можно устроить хоть сто засад. За этим участком снова начинаются отвесные скалы.
— Значит, засаду удобнее всего устроить примерно на четверть мили от устья перевала?
— На мой взгляд, да, но я не солдат.
— Теперь вы солдат. Привыкайте. — Пендар покраснел, но Талабан не дал ему ответить; — Пробному Камню кажется, что за нами наблюдают. В каком месте перевал загибается вправо?
— Вот здесь. — Пендар ткнул кинжалом в свой чертеж. — Это важно?
— Если они наблюдают, то откуда-нибудь со скалы. Вы бывали там, наверху?
— Только на левой стороне. Там есть тропинки и скальные карнизы. Справа скалы отвесны.
— Стало быть, наблюдатель находится слева и потеряет нас из виду, когда мы войдем в ущелье. — Талабан втянул в себя воздух и шумно выдохнул. — Пошли!
Вернувшись в седло, он вскинул руку, и колонна двинулась вперед по открытому месту. Пробный Камень подъехал к нему.
— Я его вижу. Сидит за камнем. Там, слева.
— Как высоко?
— Триста футов.
Впереди вставали скалы из бледно-красного песчаника, изрезанные тысячелетними ветрами, дождями и потоками. Казалось, будто чья-то рука проделала глубокие борозды в камне.
Талабан остановил колонну и спешился. Слева, футах в шестидесяти над ним, по скале проходил карниз. Собрав своих аватаров, он объяснил им задачу и сказал, что ему нужны десять добровольцев. Вызвались все, и Талабан, отобрав самых невысоких и худощавых, подозвал к себе Пендара.
— Мы заберемся на скалы и по ним зайдем врагу в тыл.
Если алмеков сто или меньше, мы обстреляем их сверху. Как только мы начнем стрелять, немедленно ведите отряд в атаку по перевалу. Это крайне важно, потому что прикрытия у нас не будет, и их огневые дубинки изрешетят нас. Понятно?
Пендар кивнул и задал вопрос:
— А если кто-то из алмеков посмотрит вверх и увидит вас?
— Пробный Камень поедет вперед, как бы на разведку. Все будут смотреть на него.
— Они могут его просто-напросто убить.
— Пендар, они хотят уничтожить весь отряд, а не одного только разведчика. Впрочем, может статься, вы и правы. Таково солдатское ремесло: без риска ничего не бывает.
Талабан, сняв пояс, повесил за спину зи-лук и полез на скалу. В опорах для рук и ног недостатка не было, но сухой камень сильно крошился, поэтому Талабан тщательно проверял каждый выступ.
На высоте сорока пяти футов ухватиться стало не за что. Справа от него змеилась узкая продольная трещина не глубже двух дюймов. Талабан подвинулся к ней и запустил в нее руку, но носок сапога в трещине не помещался. Он взглянул вверх — трещина расширялась футах в восьми над ним. Аватары лезли следом за своим командиром, и первый был совсем близко.
— Держись крепче, — сказал ему Талабан. — Я стану тебе на плечо.
— Есть, капитан. — И солдат прилип к скале.
Вцепившись пальцами в трещину, Талабан уперся ногой в плечо солдата, подтянулся, вставил в трещину ногу и выбрался на карниз.
Все десять солдат взобрались туда вслед за ним, кроме последнего, которому некому было помочь. Талабан велел ему вернуться вниз и повел остальных по карнизу.
Пробный Камень, дождавшись сигнала Талабана, направил коня в ущелье.
Здесь стояла странная тишина, и анаджо чувствовал, как пот стекает у него по спине. Затаившиеся в засаде алмеки не давали о себе знать. Обнаруживать себя явно не входило в их планы — но вдруг кто-то один не выдержит? Пробный Камень ехал все дальше. Впереди слева, за большим обвалом, мелькнула тень, но он не подал виду, что заметил ее. Глядя по сторонам, он позволил себе посмотреть вверх. Талабан и девять его солдат продвигались по узкому карнизу.
Пробный Камень снял с седла фляжку и напился воды. Воздух на перевале был жаркий, тяжелый. За валунами снова мелькнула тень, «Не такие уж они искусники, — подумал он. — Не терпится, видно, перебить нас». Он повернул коня и медленно поехал назад, к устью перевала, — Что ты там видел? — спросил Пендар. Он сильно вспотел, его глаза выдавали страх.
— Их, кажется, человек сто, — ответил анаджо.
— Значит, будем драться? — Молодого вагара явно пугала подобная мысль.
— Когда бой начнется, наступай сразу, — напомнил ему Пробный Камень. — Талабану негде укрыться. Приготовься.
Скоро начнется.
Пендар дрожащей рукой обнажил меч. Пробный Камень посмотрел на стоящих в ожидании вагарских солдат. Им тоже было не по себе. Пробный Камень усмехнулся и достал из-за пояса топор, но ответа не последовало. Бойцы черпают вдохновение у своих командиров, но Пендар не боец. Он боится, его страх передается другим.