Спустя много лет после далласского убийства стало известно, что начальник управления уголовных дел министерства юстиции Дж. Миллер вылетел на место преступления немедленно после его совершения. Но, как выразился один из бывших сотрудников министерства, «заполнившие Даллас агенты ФБР начисто отделались от Миллера». «Отношения с Гувером, — продолжает он, — изменились за одну ночь. Он не хотел иметь никаких дел с нами. Почитайте донесения ФБР и вы увидите, какого рода расследование они провернули».
Есть, кстати говоря, еще одно косвенное свидетельство, что Роберт Кеннеди не возражал против любых усилий, которые можно было бы предпринять для расследования преступления века. В своих мемуарах «С выигрышной позиции: взгляд на президентство, 1963–1969» экс-президент Джонсон писал: «Одной из самых настоятельных задач, вставших передо мной после прихода к власти, было успокоить страну, заверить ее, что делается все возможное для того, чтобы раскрыть правду об убийстве президента Кеннеди. Джон Кеннеди был убит, и обеспокоенная, недоумевавшая и возмущенная нация хотела знать факты. ФБР, подчиненное министру юстиции Роберту Кеннеди, который хотел не оставить камня на камне, трудилось над этим делом двадцать четыре часа в сутки, и директор Эдгар Гувер был в постоянном контакте со мною».
Итак, министр юстиции Роберт Кеннеди хотел «не оставить камня на камне». С этим фактом вряд ли можно спорить. И будь у него реальная власть, так бы оно и было. Но вот с другими положениями приведенного пассажа не согласуются многие известные теперь факты. От Миллера агенты ФБР в Далласе начисто отделались. ФБР подчинялось не Роберту Кеннеди, а Гуверу. И если директор ФБР находился в постоянном контакте с Джонсоном, то со своим непосредственным начальником — министром юстиции Робертом Кеннеди он имел последний контакт по телефону днем 22 ноября. Ледяным голосом Гувер сообщил Роберту, находившемуся в своем имении под Вашингтоном, что президент скончался от ран в Далласе. После этого Гувер несколько месяцев, почти до самого ухода Р. Кеннеди с поста министра, контактов с ним не имел. И сделал Гувер немало для того, чтобы многие камни остались «неперевернутыми».
В конце ноября 1963 года политические наблюдатели были захвачены психологической драмой высшего накала. Все ждали, что вот-вот Роберт что-то предпримет. И не дождались. Знал ли министр юстиции хоть что-то о подозрительных делах вокруг госпиталя в Бетесде и внутри секционного зала? Никаких указаний на этот счет нет.
Потерял ли он свое хладнокровие политика и бойцовский дух? Или он был убит горем и полностью отрешился от своих непосредственных обязанностей министра юстиции, диктовавших ему ряд предписываемых в таком случае законом шагов? Ответов на эти загадки психологической драмы пока нет. На том этапе бой выиграл Гувер, взяв реванш за предыдущих два года, которые были, с точки зрения босса ФБР, преддверием его неизбежной отставки, чему он всячески противился. Убийство сенатора Роберта Кеннеди в 1968 году в момент, когда у него возникли реальные шансы стать президентом США, подчеркнуло превосходство ультрареакционных сил над Джоном и Робертом Кеннеди.
Джонсон писал о беспокойстве, недоумении и возмущении американского народа. Что касается близкого окружения клана Кеннеди, то эти чувства были накалены до предела. Преданность президенту, простое человеческое негодование, несбывшиеся честолюбивые планы быть еще долгие годы у штурвала государственного корабля — все это переплелось воедино и прорывалось наружу при самых различных обстоятельствах.
Один из тех, кого называли членами «ирландской мафии» Кеннеди, помощник министра труда П. Мой-нихэн, ожидая прибытия из Далласа «ВВС-1» с телом покойного президента, обходил на аэродроме Эндрюс ответственных должностных лиц и повторял: «Нам следует взять в свои руки дело расследования». Мойнихэн говорил:
— Американские полицейские — народ эмоциональный. Они не признают никаких правил и до такой степени скомпрометированы коррупцией, что готовы переусердствовать, как только они сталкиваются с действительно крупным делом. Положиться на них нельзя. Просто недопустимо передоверять полиции решение вопросов, жизненно важных для страны. Никто не в силах предугадать, как поступит полиция Далласа. Они называют преступника коммунистом, но это еще отнюдь не доказывает, что он действительно коммунист.
— Да, вы правы, — отвечал ему заместитель государственного секретаря Дж. Болл, — я поговорю об этом с Раском (государственным секретарем. — Прим. авт.).
Ответ явно не устроил Мойнихэна. Раска в тот момент не было в Вашингтоне.
— Я, — настаивал Мойнихэн, — хочу знать реальные факты. У меня нет никаких предвзятых мнений, но я знаю, что республика зиждется на правопорядке, а в Далласе — хаос. Мы не должны терять ни минуты.
Кто-то ответил Мойнихэну:
— Ну, это вы уже хватили через край. Мойнихэн взорвался:
— Ах ты, несчастный ублюдок! Президент Соединенных Штатов, избранный народом, лежит в гробу, а ты еще болтаешь о том, что я хватил через край! Да, вся история состоит из одних невероятных событий. В свое время тот, кто говорил, что Цезаря убьют кинжалом на Форуме, тоже, по-твоему, хватил через край?
Мы позволили себе воспроизвести эту трагически выразительную сценку из книги Манчестера, чтобы показать, какие мысли обуревали в тот момент близких Кеннеди и как они были беспомощны. Ибо, по свидетельству Манчестера, попытки Мойнихэна и других организовать расследование, которое выяснило бы факты в охваченном хаосом Далласе, были безуспешными.
Министерство юстиции Роберта Кеннеди было убрано с политической арены Гувером и стоявшим за ним Джонсоном и заменено совершенно беспомощной комиссией Уоррена.
СКРУ в своем докладе выразила недоумение по поводу того, что «в течение критически важных дней, предшествовавших созданию комиссии Уоррена (29 ноября 1963 года. — Прим. авт.), официальные лица министерства юстиции не играли какой-либо значительной роли в формировании, проверке или оценке расследования, проводившегося ФБР, несмотря на его административный статус как составной части министерства юстиции».
И вновь оправдывавшийся Катценбах говорил о том, что Роберт Кеннеди не мог возглавить расследование смерти его брата по этическим соображениям.
Специальная комиссия и здесь дала двойственную оценку. Она согласилась с «общим мнением» Катценбаха, но «тем не менее выразила сожаление, что министерство юстиции было исключено из расследования, какими бы причинами это ни было вызвано». «Прискорбно, — заявляют конгрессмены, — что министерство юстиции сыграло такую незначительную роль в том, чтобы обеспечить тщательное расследование убийства президента Кеннеди».
При обсуждении вопроса, могло ли министерство юстиции предпринять шаги в расследовании убийства президента, слышатся порою высказывания вроде того, что американские законы и вся юриспруденция Нового Света — это сплошной дремучий лес. И так и не так. Американская система юриспруденции дает простор для всевозможных лазеек, позволяющих неоднозначно толковать те или иные юридические факты. И поэтому американская Фемида довольно часто неумышленно или умышленно ведет дело к запутыванию вместо распутывания перипетий того или иного преступления.
Судебное уголовное расследование в США может возбуждаться только против живого человека. Освальд, видимо, был убит еще и потому, чтобы некого было судить. После смерти Освальда у американской Фемиды была отнята возможность судебного уголовного расследования. Здесь, в частности, надо искать ключ и к разгадке беспомощности министра юстиции Роберта Кеннеди — юриста по образованию. Он знал, что в американской юриспруденции не было в тот момент ни федерального закона, ни прецедента, который можно было использовать, чтобы запустить в ход, в частности, и его министерство юстиции с целью расследовать уголовное дело об убийстве в Техасе его брата-президента.
Какие-то силы определенно воспользовались — причем блестяще — этим юридическим «вакуумом», что породило уже не просто психологическую драму, а трагедию и фиаско заокеанского правосудия.
Убийство президента в Далласе, убийство лауреата Нобелевской премии лидера американских негров Мартина Лютера Кинга в Мемфисе, убийство сенатора Роберта Кеннеди в Лос-Анджелесе, убийство более 100 прямых и косвенных свидетелей преступления века. И почти однозначные ответы — убиты одиночками, умерли «естественной смертью», погибли в «катастрофах», покончили жизнь «самоубийством» и т. п. И все это случайно! Все — без исключения!