– Да мне никто здесь помочь не сможет, Стас, я все понимаю… – рюмка коньяка резко запрокинула назад голову историка. Он вытянул ноги и хмуро стал изучать рисунок на ковре.
Лёшка приблизился к друзьям и протянул руку к фотографии:
– Позволите?
Историк безразлично пожал плечами, а Стас, в знак согласия, молча указал на нее рукой. На любительской черно-белой фотке веселилась шумная компания. На переднем плане выделялась симпатичная молодая брюнетка, танцующая что-то явно зажигательное. Даже сквозь черный и белый цвет фотографии пробивалась игривая синева светлых глаз, резко контрастирующая с темным цветом волос. Стройная фигурка танцующей девушки на том же контрасте выгодно подчеркивала её высокую грудь. Стоявшие полукругом несколько человек одобрительно хлопали в ладоши. Немного сбоку на диване расположился наш историк, которого можно было опознать только по шапке взъерошенных волос, и в другом углу того же дивана сидела молодая женщина, миловидная блондинка в строгом брючном костюме с гладкой прической, закрученной сзади в тугой узел. Было заметно, как она с легкой ироничной улыбкой на губах наблюдала за танцующими, тогда как Семен Андреевич выглядел явно мрачно-насупленным и не отрывал взгляда от соблазнительной брюнетки. «Диагноз ясен» – Самойлов кинул последний взгляд на эту грудь и талию. Вслух же сказал следующее:
– Понятно.
– Что именно понятно молодому поколению? – смеясь, удивился Стас и потянулся за чашкой с чаем.
– Я возбудился, – просто ответил Лёшка.
В небольшой комнате стало слышно, как секундная стрелка часов мерно чеканит свой шаг. Семен Андреевич грозно сдвинул брови и уже формулировал гневную тираду для наглого и разнузданного недоросля, но его опередил Стас, дипломатичность которого очевидно передалась по наследству от предков из далекого Иерусалима:
– В шестнадцатилетнем возрасте я тоже был легкораним и не менее легковозбудим… – сказал он с объяснительными интонациями и заразительно засмеялся, едва не расплескав чай на ковер.
Лёшка же присел на корточки напротив Семена Андреевича «Грозного» и протянул ему фотографию:
– Извините, но я так и не понял – Вы хотите благополучно жениться или найти для себя возбуждающую вас девушку?
Историк поперхнулся от негодования, равно как и Стас, который в прямом смысле закашлялся от попавшего в не то горло чая:
– … он хочет… он … он хочет возбуждающую жену… но это невозможно! – плотное тело Стаса сползло с кресла и билось в конвульсиях так, что потеряло тапок с правой ноги.
Историк возмущенно вскочил с кресла и решительно собирался покинуть квартиру, в которой обитали наглецы и насмешники, но Лёшка остановил его примирительным жестом:
– Семен Андреевич, вы же умный человек и должны были сразу понять, что ваша избранница не собирается замуж… ну, по крайней мере, сейчас.
Историк застыл в коридоре и обернулся к Самойлову:
– И с чего такие умозаключения?
– Посмотрите сами. – Лешка еще раз ткнул пальцем в фотографию. – Она молода, привлекательна, ею все восхищаются. Она не хочет всего этого терять. Ей всё это очень нравится. У нее куча поклонников, и Светлана чувствует себя среди них, как рыба в воде. А что вы ей предлагаете взамен? Кастрюли, пеленки и воскресные дни в кругу семьи? Как бы вы сами отнеслись к предложению с завтрашнего дня преподавать вместо истории физкультуру?
Семен Андреевич остановился, осмысливая услышанное, и растерянно оглянулся на Стаса. Тот в свою очередь, прекратил ржать, сел обратно на кресло и задумчиво выпятил нижнюю губу. Историк посмотрел снизу вверх на юного переростка и тихо спросил:
– И что прикажешь мне делать?
Лёшка прислонился к стене и ответил с совершенно взрослой улыбкой:
– Вариантов несколько. Первый – он разогнул большой палец – дождаться, пока ваша пассия повзрослеет, и только тогда сделать ей еще одно предложение. Правда, есть предчувствие, что это будет не скоро. Возможно даже, вы станете брачующимся пенсионером. Второе – перед носом историка возник указательный палец – начать заниматься современными танцами и встать в строй поклонников в ожидании милости от королевы. Я, наверное, так и поступил бы. Освоил бы не только современные, но и бальные танцы, чтобы милость чаще перепадала…
– Алексей, я понимаю твой искрометный юмор, но это неприемлемые для меня варианты. Ни тот и ни другой, – он ответил устало, – я, к сожалению, безответно влюблен и ничего с этим поделать не могу. Ситуация патовая, – рука снова потянулась к дверному замку.