— У нас ремонт?
— Ну почти, — смеюсь я.
Пока разбираю вещи и отрываю бирки, в детской собирают новую мебель, и даже приезжает еще одна доставка.
— Это что?
Я в ужасе смотрю на оливкового цвета диван, который затаскиваю в квартиру.
— Ну я подумал, что диван в детской это удобно. Я его месяц назад заказал... на радостях. Не помню, что меня порадовало, что я диван решил купить.
Мы смеемся, и Аленка преувеличенно громко нас копирует, обезьянка. Она уже тоже обложилась покупками, схватила радионяню и переговаривается по ней, как по рации, с Виолеттой.
— Так, я все это постираю, — заявляет та и начинает скидывать покупки в корзину для белья, которую успела принести из ванной.
— Нет я, это моя работа, — встает с дивана Раиса Васильевна.
Мы с Русланом переглядываемся и, прихватив семейство медведей, решаем под шумок сбежать.
Алена мчит за нами, ей тоже этот скандал не интересен. Конфронтация наших неизменных помощниц — тема вечная. Виолетта Дмитриевна очень обижалась, когда появилась Раиса Васильевна, и никак не могла понять, что мы не можем все время пользоваться бабушкиной добротой, потому что она так выбьется из сил и до второго внука не доживет. И так уже на таблетках от давления и с коленями проблемы.
Внуки в радость должны быть, а не упахивать до обморока. А Аленка из тех, кто может упахать.
Мы прячемся в детской, где как раз закончили ставить мебель и даже пропылесосили все за собой.
— Вот это сервис... наверное, дорого было?
— Н-е-е-ет, — нагло обманывает Руслан.
Аленка с разбегу летит на новый диван и начинает прыгать, так что Руслану приходится ее ловить. А я брожу по новой комнате, которая теперь выглядит такой обжитой, что рождение второго ребенка кажется более реальным, чем его толчки в моем животе. Комната! У моего ребенка, которого еще нет, уже есть своя комната! То, что она есть у Аленки, я уже привыкла, хоть первое время и не верила. У нас и дома-то раньше не было. А тут даже ванная своя у годовалой принцессы. Но то, что своя ванная есть у малыша, которого мы ждем. Я даже смеюсь оттого, что не верю в то, какой стала моя жизнь.
Поправляю невесомые шторы на окнах. Усаживаю на диван медведей.
— Ты рада? — спрашивает Руслан, обнимая меня со спины.
— Безумно рада, — улыбаюсь я.
Восемь месяцев беременности
Я деградирую. Лежу с гигантским пузом в кровати и раз в полчаса переворачиваюсь с бока на бок. Успела пересмотреть все сериалы и фильмы, которые откладывала в долгий ящик за неимением времени. Уже даже на турецкие перешла, и самое страшное — они начали мне нравится.
Мне не дают заниматься ничем. После того как я попала в больницу с каменным животом, меня вообще отстранили от всяких дел. Ничего не разрешают. А у меня всего-то был повышенный тонус. Ну, подумаешь, слишком быстро поднялась в горку. Ну были у меня помидоры с собой. Много помидоров. Ну захотелось мне сделать домашний томатный сок! Аж зубы скрипели — так хотела, не дожила бы до приезда доставки: повышенный спрос, таймер — до двух часов.
Вообще-то даже такого диагноза нет — тонус. Но вы попробуйте объяснить это Руслану, который всем раздал приказы, чтобы следили за мной и не давали трудиться. Раиса Васильевна у меня уже чашки из-под чая выхватывает из рук, когда я ее в мойку несу. Виолетта Дмитриевна не отстает: каждый раз когда встаю с кровати, причитает, что я могла бы ее позвать, а она бы все принесла. Мне горшок? Можно уже тогда утку в кровать врезать — и все дела.
Уже даже Аленка, когда я крепко обнимаю ее и чуть кружу над землей, говорит “мама, неть!” и грозно ругает меня указательным пальцем. Видимо, за бабушкой повторяет. Моя беременность — мечта, но как только я ее получаю, сразу хочется движения и действий. Я бы вообще с удовольствием сейчас поработала. Ну, может быть, не суточную смену, но пару часиков — поулыбаться, с людьми поговорить и все такое.
Хотя когда я вдруг одним прекрасным вечером остаюсь дома одна (Руслан повел всю семью на площадку гулять), я тоже ощущаю себя свободной! Могу бегать (ну насколько это можно назвать бегом я не знаю, скорее, похоже на марш слонов) по лестнице вверх и вниз. Могу сама себе что-нибудь приготовить. Могу игрушки Алены — разбросать и убрать. На радостях я обхожу гостиную и… из-за своей неповоротливости сношу пятой точкой горшок с фикусом. Тем самым, что подарила Виолетта Дмитриевна со словами, что в любой семье должен быть он!
Ну вот. Все мои планы смещаются, потому что теперь мне нужно спасать талисман нашей семьи!
Беру мусорный мешок и складываю туда осколки каменного горшка. Потом долго и нудно собираю землю — и щеткой, и пылесосом, и даже тряпкой. Поясница начинает болеть, но я не сдаюсь — это ведь именно то, чего я хотела, трудиться! В кладовой нахожу садовое ведро — не горшок, сделанный на заказ, но тоже ничего. Там же, зная Раису Васильевну и ее любовь к садоводству, нахожу землю и камешки — не знаю, для чего они, но она определенно засыпала их в чернозем.
Очищаю как могу корни от земли, спасаю прекрасный фикус. Сыплю камешки в ведро, потом почву, потом цветок. Выходит криво косо, под ногтями с французским маникюром земля, а я чувствую, что в следующий раз, если наклонюсь, просто не разогнусь — спина деревянная. Чувствую себя жалкой и начинаю реветь. В таком виде меня и застает все семейство.
— Ма-ма, ма-ма, ма-ма! — кричит Аленка без остановки, уткнувшись мне в коленки.
Руслан подбегает, осматривает меня с головы до ног, будто может и правда найти на моем теле источник моих слез. А Виолетта Дмитриевна вздыхает, кто мог додуматься посадить фикус в удобренную землю для пальм да еще и в ведро, где вода будет стоять, а корневая система растения гнить.
Слезы еще сильнее катятся из глаз, потому что я чувствую себя ни на что не способной.
— Мне плохо, я устаю, я не хочу лежать, но и делать ничего не могу. Меня мутит, до сих пор изжога, которая, обещали, давно должна была пройти. Я распухла, глаз не видно, ноги не помещаются в кроссовки, и я… я… некрасивая!
Это гормоны, не иначе, потому что я не знаю, что еще могло заставить меня все это вывалить на Руслана. Даже в моих мыслях это звучит как бред.
— Малыш, — он прижимает меня к себе и посмеивается глухо. — Ты просто беременная.
— Аленка, пойдем поиграем, маме с папой нужно поговорить.
Виолетта Дмитриевна уводит нашу малышку, а Руслан усаживает меня к себе в кресло. Прямо на колени к себе, как часто делает с Аленкой. Чувствую себя маленькой и хрупкой в его руках, пусть даже вешу на двенадцать килограмм больше, чем обычно, а для моей фигуры это катастрофически много.
Он нежно гладит меня по голове, что-то шепчет приятное, убаюкивает. Я засыпаю в его объятиях, а просыпаюсь… следующим утром. Ну ничего себе я проспала! Правда, зато снова чувствую себя бодрой и прекрасной — вот что значит хороший сон.
Когда я спускаюсь, замечаю, что фикус спасен — уже в новом горшке и явно пересажен в правильную землю. Ну да ладно, я пыталась, что с меня взять. Захожу на кухню и свожу брови, потому что не понимаю.
— Ма-ма!
— А мы тебя ждем, — выдает радостно Руслан и протягивает мне белую форму шеф-повара. Ну, знаете такую симпатичную, как в фильмах, с шапочкой смешной. Аленка стоит в такой довольная, уже тычет маленькими шаловливыми пальчиками в тесто.
— А… это что?
— Ну ты хотела ведь чем-то заняться, Раиса Васильевна любезно согласилась преподать кулинарный урок. Сегодня мы будем вместе готовить курник. Так ведь?
Как это мило. Я улыбаюсь и прошу Руслана помочь завязать мне фартук, потому что из-за живота не могу. Улыбаюсь своему идеальному мужчине, о котором когда-то запрещала себе мечтать. И конечно же, молчу, что курники я умела готовить еще в десятом классе. Ничего. Судя по тому, что Аленка отрывает куски теста и уже кидается им в Руслана, это будет весело.