– Ну как? Возьмемся или нет? – спросил Дилидон.
– Возьмемся! – откликнулись гномы.
– Попытаем счастья…
– Во что бы то ни стало сделаем! Пусть Гедрюс увидит и узнает больше, чем другие без очков. Он это заслужил.
Один только Живилёк чесал макушку и молчал. С Расяле-то играть было куда легче…
Что ж, вздыхать некогда. Надо готовиться к походу на озера… Чтобы приободрить своего будущего подмастерье, Дайнис весело затянул третий куплет марша:
ССОРЕ КОНЦА НЕ ВИДНО
У папы и мамы было очень много забот, и они даже не заметили, что сын ходит без очков.
– Хозяйничай дома, – сказала мама Гедрюсу, уходя утром, и поручила ему множество дел. – И еще, – строго предупредила она, – следи, чтобы Расяле одна не ходила купаться. I
Гедрюс сразу почувствовал себя взрослым: Пеструха, поросята, наседка с цыплятами, да и кот и пес глядели на него, как на кормильца и хозяина.
– Ку-ка-ре хо-хо-хо! – кричал петух, и это означало: «Ай да Гедрюс!» или «Гедрюс – парень что надо!»
Правда, когда Гедрюс перепоручил всех кур, кошку и пса сестренке, этот подлиза закукарекал и ей:
– Ку-ка-ре ха-ха-а! – или примерно: «Расяле – вот это хозяйка!»
Покормив поросят, кур и перевязав корову туда, где травы побольше, Расяле с Гедрюсом отвязали Кудлатика и втроем отправились искать очки. Кудлатик был сегодня особенно весел и не мог на месте устоять от радости. Он лаял на кур, овец, ворон и обнюхивал каждый куст. Расяле твердо верила, что пес непременно нашел бы очки, если бы знал, каковы они с виду, если мог бы унюхать стекло.
А Гедрюс все это время ломал голову, как бы все объяснить Кудлатику. Молчал, молчал, и наконец придумал. Надо нарисовать очки на окне соседней избы. Пускай Кудлатик посмотрит и обнюхает.
Соседки не было дома, а за ее замурзанными малышами-близнецами присматривала бабушка – такая дряхлая, что ходила, опираясь сразу на две палки. Когда бабушка зашла за дом, Гедрюс подкрался к окну, подышал на стекло и нарисовал на запотевшем окне большие очки.
Близнецы сидели на полу и ели простоквашу с картошкой. Услышав какой-то скрип на стекле, они, не вынимая ложек изо рта, поспешили к окну.
Поскорее – пока не исчез рисунок – Гедрюс схватил встревоженного пса, которого Расяле держала за загривок и поднял к стеклу. Но пес, прижав нос к стеклу, прежде всего заглянул в избу. Было жарко, пес вывалил длинный розоватый язык, и прохладное стекло приятно холодило его.
Чумазые близнецы, увидев собачью морду, завопили не своим голосом, швырнули ложки и – прямо по картошке и простокваше – к бабушке…
– Волк! Волк в окно смотрит!..
Пока бабушка поняла, что к чему, пока обошла вокруг избы, Гедрюс, Расяле и пес были уже далеко.
Увы, Дилидон пока никак не мог сообщить детям, чтобы те не трудились зря, не искали очков. Сегодня же под вечер гномы опустятся на дно озера. Если им удастся раздобыть розовые кристаллики, они передохнут день-другой, а потом отправятся в болото за змеиными слезами. А когда очки наконец будут покрыты волшебным составом, гномы сами торжественно доставят их Гедрюсу на еже. Мураш поведет его, как слона, под уздцы, а остальные с песней пойдут следом… Об этой приятной минуте мечтал теперь каждый гном. Какая жалость, что об этом не подозревали ни Гедрюс, ни Расяле!
– Знаешь, – сказала она брату, – а может, очки забрал Разбойник? А может, он знает, куда их вчера бросил? Ты побудь здесь, а я к озеру сбегаю, посмотрю: может, Микас рыбачит.
Гедрюс подумал и согласился. Ему самому было неприятно попадаться Микасу на глаза, а Расяле что?.. Она может сходить, как разведчица, или как «натуральное лицо» (он имел в виду «нейтральное» – но забыл слово).
Расяле убежала. Она знала те мостики, с которых обычно удил Микас, и не ошиблась: над камышом торчала длинная удочка.
– Клюет? – подойдя, спросила она.
– Во!.. – показал тот окуньков, нанизанных на ивовый прутик.
Микас разговаривал вполне дружелюбно, и Расяле не знала, отругать его или разговаривать по-хорошему.
– А что ты вчера Гедрюсу сделал, бесстыдник? – незлобиво попрекнула она.
– Получил по заслугам, – так же беззлобно ответил Микас. – А чего он меня?..
– Так ты же, Микас, не горел! С завязанными глазами не лежал! Разбойник, вот ты кто!.. – Расяле распекала Микаса как по нотам. – Отдай очки! А то маме скажу, вот!
– Отвяжись, – немного струхнув, отпирался Микас. – Я этих очков сроду не видывал. Сами с носа слетели.
– Как же, слетели… Ногти бы лучше постриг! Как набросился, Гедрюсу всю шею расцарапал!
– А чего он с кулаками полез? Еще не так получит, если я маме скажу, что у меня из носу текло.
– Иди жалуйся. Сопли у тебя текли, вот что!
– Ну-ну, потише ты! – обиделся Разбойник. – Вот как заеду удочкой!..
Расяле ничуть не испугалась:
– Сам уймись, петух! Сперва сходи, очки найди.
– Отвяжись! Видишь, клюет… Э-эх! Из-за тебя такую рыбину упустил.
Расяле вспомнила сказку доктора Альсейки и спросила у Микаса:
– А где ты червей собираешь?
– Всюду…
«А если бы я так – вдруг поймала рыбку с драгоценным камнем!.. – подумала Расяле. – Вот бы хорошо было!»
– Дай удочку подержать, – попросила она. – Сходи к Гедрюсу. Он без тебя, правда, не найдет.
– А он опять с кулаками не полезет?
– Не бойся. Он больше на тебя не злится. Честное слово! Говорит, позови Микаса, может, он случайно видел, куда очки упали. Иди, я подержу… Так хочется поймать хоть одну рыбку!
– На уж, – сказал Микас, забросив удочку. – Только смотри, не оборви леску.
Микас ушел, а Расяле стала на мостки и обеими руками вцепилась в удилище.
Гедрюс, оставшись с Кудлатиком, тщетно лазил по кустам, ждал Микаса и раздумывал, как пройдет их встреча. Помирятся они или нет? И решил: найдут очки – помирятся, а нет – Микасу придется держать за них ответ. И вдруг он вспомнил, что наказала поутру мама: «Смотри, чтоб Расяле одна не купалась!» А та, небось, Микаса не нашла и теперь наверняка уже плещется в каком-нибудь заливчике! Ведь сколько раз мама говорила ей: «Не трогай спички, не трогай спички!» – а ей бы все делать наоборот!
И Гедрюс прямо через кустарник припустил к озеру. Ему показалось, что и пес, почуяв опасность, начал испуганно взлаивать.
То ли от спешки, то ли потому, что плохо видел, Гедрюс зацепился за колючую проволоку, которой когда-то был обнесен выгон, упал и, больно ударившись коленкой, так скривился от боли, что даже Кудлатик завыл от сочувствия. В это время Разбойник, насвистывая, шагал по опушке. Прислушался, остановился. Это показалось Кудлатику подозрительным. Увидев, что Гедрюс смотрит на Микаса так, словно говорит: «Все из-за тебя», пес яростно залаял и бросился на Разбойника.
– Эй! Забери свою собаку! – крикнул Микас.
Но Гедрюс, который все еще стонал от боли, вместо того чтобы позвать Кудлатика, подумал: «Все из-за тебя! Куси его, куси, Кудлатик! Пусть знает…»
А собаки ведь хорошо понимают мысли хозяина, им и говорить ничего не надо. Едва только Микас бросился наутек, пес догнал его и цапнул за ногу. Потом, правда, смутился – как-никак Микас был знакомый – и, поджав хвост, понуро поплелся назад.
Расяле, замечтавшись о драгоценном камне и вкусном пироге с медом, даже не заметила, как нырнул поплавок. «Клюнуло!» – поняла она и дернула удочку. Высоко над головой пролетел полосатый окунек. Расяле помчалась на берег, на траву и принялась рассматривать добычу.
Нет, такой малыш не мог проглотить большой камень. Рыбка широко разевала рот, будто показывая, что ни во рту, ни в глотке у нее и впрямь ничего нету, кроме впившегося в губу крючка. У Расяле от жалости даже нос вспотел.
– Я сейчас, я сейчас… – утешала она трепещущую рыбку. – Ну, разинь ротик, еще, еще… Потерпи, полосатенький… Сейчас вытащу… Коташа ты мой…
Смахнув слезы, она поцеловала рыбку и бросила в озеро. Теперь ей стало жалко и тех окуньков, которые еще трепыхались на ивовом прутике. Расяле осторожно сняла трех и пустила в воду. Но те едва держались на поверхности, чуть шевелили хвостиками и не могли даже уйти в воду.