«Всё твои рецепты да советы!..» – подлил масла в огонь Бульбук. Мудрик только вздыхал и зарекался не давать больше советов.
Но тут некогда было ни корить себя, не перебирать ошибки прошлого. Надо было спасать мокрую, попавшую в беду птицу.
– Надо с лягушкой потолковать, – вслух рассуждал Мудрик. – Она может бечевку вплавь доставить. Другой конец привязали бы к ивняку…
У них была длинная бечевка, которой они собирались закрепить свое судно. Но лягушка – что с нее возьмешь – сначала принялась бурчать, мол:
– Простудилась я. Хвораю, вся горю…
А потом заявила, что она вообще птиц недолюбливает.
– Все они – бестии. Все аистиной породы – хищники…
Мудрик принялся уверять, что Хромуша в жизни даже червяка не съела, что аист ей – никакая не родня, и что лягушке следовало бы отличать, где друзья, а где враги… Лягушка помолчала-помолчала и, не вытерпев, плюхнулась в воду. Вынырнула около самой индюшки и, противно осклабившись, квакнула:
– И поделом тебе!..
Мураш в сердцах запустил в нее камешком и сказал:
– Что ж, придется самим лезть в воду!..
– Подожди, – остановил его Дилидон. – Попробуем-ка подогнуть к ней ивовую лозу.
– Это мысль! – похвалил его Мудрик. – Обойдемся без веревки!
– Ой-ой-оюшки!.. – заохал парикмахер, увидев, что Дилидон с трудом карабкается на склоненную ветку. – Лоза мокрая, вода мокрая… Не люблю, когда мокро!
Дилидон, Мудрик и Мураш, оседлав ветку, поползли по ней к верхушке, а Оюшка все еще вытирал уже обтертую руками друзей лозу своим носовым платком.
Гномы ползли и ползли – пока ветка под их тяжестью склонилась и окунула верхушку в воду.
– Хватай клювом, хватай! – крикнул индюшке Мудрик.
Хромуша подскочила, отщипнула клювом листочек, но осталась на мели. Гномы продвинулись еще чуточку – «раз-два, раз-два!» – раскачали ветку и снова крикнули:
– Хватай!
Индюшка вытянула шею и на этот раз крепко ухватилась клювом за ветку. В суматохе все забыли договориться, что делать дальше. Хромуша, не выпуская ветки, хлопая крыльями по воде, бросилась к берегу, а гномы не успели соскользнуть на землю. Хромуша подпрыгнула, ветка дернулась, и все четыре гнома, как с трамплина, попадали в воду.
К счастью, все умели плавать. Но вода была не только мокрая, как говорил Оюшка, но и холодная, чтоб ей пусто было!
Если бы Хромуша не была мокрая, хоть выжми, она бы, конечно, согрела гномов под своим крылом, а теперь – куда уж ей. Сипло поблагодарила она гномов, извинилась, что доставила им столько хлопот, и заковыляла к дому.
Долго шла она по берегу ручья и лишь под вечер увидела знакомые сосны и крышу хлева. Но сосны эти были на другой стороне ручья! Ручей был неширокий, курица и то, расхрабрившись, перелетела бы, но усталая и испуганная Хромуша не решилась на это. Вскарабкалась на горбатую иву, нахохлилась и решила дождаться здесь утра.
ОХОТА НА ЛИСИЦ
Утята долго плескались в ручье, лакомились водяной травкой, спорили, кто дольше выдержит, засунув голову в воду, и даже не подумали, что в этой тихой заводи им грозит опасность.
Но случилось именно так.
Едва только один из утят – что был посмелее – отплыл от зарослей аира, как из воды вдруг высунулась темная голова какого-то чудища. Открылась зубастая пасть, и несчастный, даже не пискнув, исчез с поверхности воды. Тихая заводь забурлила, и в мутной воде мелькнула тень зловещей щуки.
Утята поспешно выкарабкались на берег и, не переставая пищать от страха, заковыляли домой. Микас принес им поесть и понял, что эти жадины пищат не только с голоду. Огляделся – а Хромуши-то нет! Пересчитал утят – одного не хватает!
Прибежал в избу, сказал маме, мама – папе, а папа решил, что это проделки кумушки-лисы. Возвращаясь с работы, Мастер видел, как рыжая мелькнула в кустах у самого дома.
– Жалко, у тебя ружья с собой не было, – сказал Микас.
– Ружье – ружьем, а тебя бы ремнем! – ответил отец и ухватил Микаса за ухо. – Говорил же – заделай дыры в плетне. Говорил или нет?
– Я заделал… – захныкал Микас, спасая свое ухо. – Джим калитку не закрыл…
– Теперь береги утят как зеницу ока! – сказала Микасу мама. – Наверно, лисенятам таскает, раз уж ей одной Хромуши мало.
– Поросенок плетень подрывает, вот! – вспомнил еще одного виновника Микас. До того ему обидно стало, что хоть беги в хлев и так же больно надери уши этому жирному бездельнику!.. Но тут отворилась дверь и вошли Джим с Януте – они несли полную шляпу подберезовиков и подосиновиков.
Услышав о пакостях, которые натворила лисица, Джим смахнул с ресниц паутинку и закричал так, что даже кот Черныш подскочил:
– Знаю! Мы нашли! Мы знаем, где она живет!
– Мы кучу такую нашли, – подхватила Януте. – А я и говорю: кто тут похоронен, Джим? Такая куча песка!.. А рядом – дырка!..
– Погоди, не тараторь! – прервал ее Джим. – Еще раньше этого я услышал подозрительный запах. Не то лисой, не то медведем пахло! Я и говорю – здесь, говорю, где-то зоопарк недалеко!
– И еще мы перья нашли! – не унималась Януте.
– Перья я нашел, не ты… Смотрим – куча песка.
– А внутри кто-то: «Тяв-тяв!»…
– Еще раз тявкнешь, – дернул ее за косу Джим, – больше со мной по грибы не пойдешь!
– А я и сама могу! Вот! – показала она подосиновик, – вот этот, самый красивый, я увидела. И этот мой. И еще где-то один.
– Положи гриб! Ведь о лисе говорим!..
Джим выхватил у нее из рук подосиновик, и красивая шляпка отломалась. Януте опустила голову – в ее кудряшки набились сосновые иголки – и слезы – кап-кап – прямо на спину Чернышу… Кот, который и так ласково терся у ног Януте, даже замяукал от сочувствия. Всем стало неловко, даже мама с папой не нашли что сказать.
– И все из-за лисицы! – проворчал Микас.
– Если там действительно нора, – рассудительно решил Мастер, – то мы разбойницу оттуда выкурим!
Все повеселели и, забыв свои обиды, бросились выполнять указания Мастера. Взяли тряпок, пакли, прихватили лопату, бутылку керосина, Микас и Джим вооружились палками, и отправились к лисьей норе.
Разбойник жалел, что не позвал на охоту Гедрюса и Расяле с Кудлатиком. Пес был бы очень кстати, ведь нюх Джима все-таки не сравнить с собачьим. Джим вел их, вел, петлял среди невысоких елочек и совсем запутался.
– Чтоб тебе пусто было!.. – в сердцах сказал он. – Как сейчас помню – тут был пень с корнями…
– А вот и не тут, – наконец откликнулась Януте.
– А где? Почему не покажешь, раз знаешь…
– А зачем мне показывать, раз ты такой…
– Тогда дяде покажи, не мне!
Мастер молчал. Ему было ясно, что Януте тоже не знает, только так, из мести, дразнит брата.
– Ну?! – разозлившись, потребовал Джим. – Покажешь или нет?
– Если б я всех вела, я бы сразу нашла, – ответила Януте. – Я бы вот туда пошла…
– Эх вы, раззявы! – упрекнул их Микас. – Нашли лисью нору и потеряли. Давайте все зажмуримся и принюхаемся, вдруг кто-нибудь их учует…
Джим закрыл глаза и засопел, а Януте сунула ему под нос высохший гриб-дождевик и нажала на него. Все покатились со смеху, даже вороны, сидевшие на елках, взмыли в воздух. В чаще с фырканьем пронеслись две косули. Нос Джима стал такой бурый, что даже Мастер от души рассмеялся. А смех – лучшее лекарство от невезения.
С новыми силами охотники пустились на поиски норы и вскоре очутились у небольшого пригорка, поросшего кустами можжевельника и елочками. Повыше лежал вывернутый с корнями пень, а рядом – куча желтого песка, выдававшая подземное убежище лисы.
– Опоздали, наверное, – вполголоса сказал отец Микаса, закрыв лопатой выход из норы. – По вечерам они выходят на охоту.
– Чувствуете, какой запах? – отозвался Джим, которому не хотелось откладывать задуманное. – Мне кажется, кумушка дома.
– Тс-сс! – предостерег Мастер. – Оглядитесь вокруг. Должен быть запасной выход, а то и два!