– Никогда больше так не делай! – прошипела она, прикрывая его спину.
– А ты никогда не превращай себя в щит для прикрытия мужа. Готова вышибать дверь?
Еву трясло от негодования, но она решила, что разберется с ним потом.
– Я бью вниз, – прошептала она, нацеливаясь на замок. – Это у меня лучше получается.
– Отлично. На счет «три». Раз, два…
Они вышибли дверь чисто, как на учениях.
Внутри квартиры горел свет, звучала рождественская мелодия. Перед окном сверкала праздничными огнями и украшениями елка. По пути в спальню Ева заметила, что мусор и разные специфические запахи реактивов, которые должны были остаться после экспертов, отсутствовали. Воздух благоухал цветами и дезинфектантом. Над ванной стоял пар, вода была еще горячей. В спальне царил порядок – кровать заправлена, подушки взбиты.
Ева понюхала одеяло.
– Он взял чистое белье. Мерзавец, он спал на кровати, где насиловал ее!
Волна жгучей ненависти захлестнула ее. Она рывком открыла шкаф. Среди одежды, которую предпочитали Пайпер и Руди, висели несколько рубашек и брюк, явно инородных для их стиля.
– Расположился как дома! – Ева нагнулась и вынула из шкафа черный чемодан. – Смотри-ка, остатки его штучек.
С сильно бьющимся сердцем она открыла чемодан и высыпала на пол драгоценные безделушки.
– Здесь все, кроме номера пять. Он взял его с собой… – Ева встала. – Итак, он принял отличную расслабляющую ванну, оделся в красный костюм, собрал свои причиндалы и ушел. Но он намерен вернуться назад.
– Hy что ж. Мы подождем.
Больше всего Еве хотелось согласиться с Рорком. Она хотела взять Саймона сама, посмотреть в его лицо в этот момент. Ей нужно было одолеть его, чтобы одолеть ту часть себя, которая жила в ее ночных кошмарах. Но она боялась, что, если встретится с ним с глазу на глаз, то не удержится и совершит непоправимое.
– Я позвоню. Приедут несколько полицейских, которые будут дежурить здесь ночью: человека четыре вокруг дома и двое внутри. Они будут здесь через час. После этого мы поедем домой.
– Но ты ведь не хочешь отдавать его никому, Ева.
– Нет, не хочу. – Она повернулась к нему и вспомнила слова Миры. – Но я должна жить той жизнью, которую выбрала для себя. С тобой.
– Тогда звони. – Он погладил ее по щеке. – И поехали домой.
Пибоди закончила писать последнюю бумагу, тяжело вздохнула и поймала на себе взгляд Макнаба, который стоял в дверях.
– Что?
– Просто проходил мимо. Даллас сказала, что ты можешь быть свободна, когда закончишь писать свои рапорты. – Он посмотрел на ее стол, где все уже аккуратно было сложено. – Так что, мне кажется, ты можешь идти. Предстоит жаркий праздник с мистером Монро?
– Ты действительно невежа, Макнаб. – Пибоди встала из-за стола. – Никто не проводит Рождество с парнем, которого обычно заказывают на один вечер.
«Хотя, – подумала она, – Чарльза можно было заказать и на сегодняшний вечер…»
– Твои родные живут не здесь?
– Нет.
Желая, чтобы он поскорее ушел, Пибоди нервно обошла вокруг стола.
– Что же ты не поехала домой на Рождество?
– Не твое дело.
Макнаб пожал плечами.
– Я вот тоже никуда не поехал. Нынешнее расследование съело всю мою личную жизнь, и теперь у меня никаких планов. – Он скрестил на счастье пальцы в карманах. – Что бы ты сказала, Пибоди, если бы я призвал тебя объявить мораторий на Рождество?
– Я не нахожусь в состоянии войны с тобой. – Она повернулась, чтобы взять форменную шинель с вешалки.
– Ты выглядишь несколько печальной…
– У меня был длинный день.
– Итак, если ты не собираешься провести сочельник с мистером Монро, почему бы тебе не провести его с товарищем по работе? В такую ночь нельзя быть одной. Я куплю тебе выпивку, угощу ужином.
Опустив глаза, Пибоди очень старательно застегивала пуговицы на шинели. Рождество в одиночестве – или пара часов с Макнабом? Оба варианта были не слишком хороши, но остаться в одиночестве ей хотелось меньше всего.
– Я не настолько хорошо к тебе отношусь, чтобы позволять угощать меня ужином. Пополам.
– Заметано!
Пибоди не думала, что получит удовольствие от этого ужина, но после пары коктейлей «Санта-Клаус специальный» решила, что отнюдь не несчастна. В конце концов, болтовня ни о чем помогает убить несколько часов.
Она взяла немного цыпленка, так как знала, что это не нанесет ущерба фигуре. Постоянная диета была ее адом.
– Как ты можешь есть это? – спросила она Макнаба, с ненавистью и завистью наблюдая, как он уплетает двойную пиццу с грибами. – Почему ты не толстеешь?
– Метаболизм, – ответил он с полным ртом. – У меня он работает с полной нагрузкой. Хочешь кусочек?
Пибоди прекрасно знала, что борьба с аппетитом – ее постоянная битва за выживание, но все-таки взяла приличный кусок и с удовольствием слопала его.
– Скажи, у вас с Даллас по-прежнему напряженные отношения?
Пибоди с трудом проглотила кусок и в изумлении уставилась на него.
– Это она тебе сказала?
– Эй, я, между прочим, детектив! Сам заметил.
Два выпитых коктейля окончательно развязали Пибоди язык.
– Мы с ней всегда прекрасно уживались, но в какой-то момент… Она просто смешала меня с грязью!
– Вы разругались?
– Полагаю, она на меня обиделась, – вздохнула Пибоди. – Но я обиделась еще больше! Хотя теперь и не знаю, правильно ли поступила.
– Кто-то вытаскивает тебя из-под пули, а ты сердишься, что при этом он разорвал тебе рубашку? У нас в семье, например, было принято ругаться, драться, а потом мириться.
– Так то в семье…
– А велика ли разница? – Макнаб улыбнулся ей. – Послушай, ты собираешься съесть всего этого цыпленка?
Пибоди почувствовала смущение. «Мужчина может сильно обидеть девушку, – подумала она. – Но уж если он прав, так он прав».
– Я продам тебе остатки цыпленка за еще один кусок пиццы.
Приехав домой, Ева постаралась тут же забыть о проводимой операции. На месте находились хорошие, опытные офицеры, а система электронного слежения охватывала площадь радиусом в четыре квартала. Через минуту после того, как Саймон пересечет периметр, он будет схвачен. Но она не могла не размышлять, не задавать себе тысячу вопросов, не высчитывать, где он может быть и что он делает. Если еще кто-нибудь умрет, это будет ее вина…
«Они схватят его еще до наступления утра, – твердо сказала она себе. – Все доказательства его вины у нас есть. Он отправится за решетку и никогда оттуда не выйдет. Этого достаточно».
– Ты, кажется, что-то говорила насчет того, чтобы напиться, – заметил Рорк.
– Говорила.
Оказывается, улыбнуться было легче, чем она себе представляла. Надо просто взять бокал вина из рук Рорка.
– И заниматься любовью, как животные?
– Я высказала такое предложение.
Еще проще оказалось отставить бокал с вином – и броситься на него.
Пибоди пришла домой позднее, чем намеревалась. И провела время лучше, чем предполагала. «Конечно, – думала она, поднимаясь по лестнице, – возможно, это результат хорошей выпивки, а не хорошей компании. Хотя, – призналась она себе, – он был не таким придурком, как обычно. Сегодня вечером, пожалуй, его нельзя было назвать занозой в заднице».
Она мечтала о том, как, приняв ванну и завернувшись в любимый домашний халат, включит телевизор и будет смотреть рождественскую передачу. А в полночь позвонит родителям, и они наговорят друг другу много приятных сентиментальных слов.
Так она и встретит это очередное Рождество – не лучше и не хуже, чем прежние.
Слегка запыхавшись, Пибоди поднялась на последнюю ступеньку и подошла к двери.
В следующее мгновение из-за угла коридора вышел Санта-Клаус с большой серебряной коробкой в руках и с сумасшедшими глазами.
– Здравствуй, девочка! Ты припозднилась. Я боялся, что не смогу вручить тебе рождественский подарок.
«О дьявол!» – подумала Пибоди. У нее была всего секунда, чтобы собраться с мыслями. Бежать или остаться? Ее пистолет находился в наплечной кобуре под пальто, а пальто было плотно застегнуто. Но мобильный телефон был в кармане, и она легко могла им воспользоваться.