– Я вижу, что человек, виновный в этих несчастьях, будет в средствах массовой информации разрисован чуть не как злой гений. Идите и сделайте то, что он хочет! Превратите убийцу четырех человек в звезду шоу-бизнеса. Но мы в управлении полиции знаем, что он собой представляет. Он жалок – еще более жалок, чем вы! Мне нечего больше сказать.
Ева повернулась, игнорируя недовольные выкрики, и наткнулась на Тиббла.
– Зайдем на минуту, – сказала он и, взяв ее под руку, быстро провел мимо охраны и укрепленных дверей.
– Хорошо говорила. Но это было сделано для надоедливых зрителей, мне сейчас придется разбираться с мэром. Иди и делай свою работу, Даллас, а все остальное предоставь мне.
– Да, сэр.
– И найди себе какие-нибудь перчатки, бога ради!
Одну руку Ева сунула в карман, чтобы согреться, а другой достала мобильный телефон. Сначала она попыталась связаться с доктором Мирой, но ей сказали, что та проводит тестирование. Тогда она позвонила Пибоди.
– Что-нибудь прояснилось с ожерельем?
– Мы делаем все возможное. «Боблс и Банглс» на Пятой авеню. Их ювелир придумал и сделал его по заказу. Кажется, нам повезло: один из клерков вспомнил, что покупатель лично приходил за заказом. Они сейчас проверяют записи камер наблюдения.
– Отправляйтесь туда, я еду.
– Лейтенант?
Она обернулась и увидела Джерри Вандорена.
– Джерри, что ты здесь делаешь?
– Я узнал о пресс-конференции. Я хотел… – Он поднял руки, затем беспомощно уронил их. – Я хотел услышать, что вы скажете. И теперь хочу поблагодарить вас…
Он повернулся и обреченно поплелся назад, оглядываясь по сторонам, как будто оказался на незнакомой планете.
– Джерри! – Ева догнала его и взяла за руку, уводя подальше, пока репортеры не почувствовали запах свежего мяса и не набросились на него. – Тебе надо идти домой.
– Я не могу спать. Я не могу есть. Она снится мне каждую ночь. Марианна не умерла, пока я мечтаю о ней. – Он весь дрожал. – Затем я просыпаюсь – и снова вижу ее. Все говорят, что мне нужен хороший психолог, который бы избавил меня от этого горя. Но я не хочу, чтобы меня избавляли от моего горя! Я не хочу, чтобы мое чувство к ней прошло.
– «Это не мое дело», – сказала себе Ева. Но его отчаяние, казалось, ждало от нее ответа. И она не могла просто отмахнуться от него.
– Марианна не хотела бы, чтобы ты так страдал. Она любила тебя.
– Но когда я перестану страдать, она действительно уйдет. – Джерри закрыл и вновь открыл глаза. – Я только хотел… Мне понравилось, что вы сказали там. Что вы не позволите им превратить это в шутку. Я знаю, вы остановите его. Ведь вы остановите его?
– Да. Я собираюсь остановить его. Пошли. – Она осторожно повела его к боковому выходу. – Давай поймаем тебе такси. Где, ты говорил, живет твоя мать?
– Моя мать?
– Да. Поезжай к матери, Джерри. Поезжай и поживи у нее какое-то время.
Он загородился от солнечного света, когда они вышли на улицу.
– Уже совсем скоро Рождество.
– Да. И тебе было бы лучше всего встретить Рождество со своей семьей. Марианна хотела бы этого, Джерри.
Сев за руль, Ева выбросила Джерри Вандорена из головы и сосредоточилась на своих последующих действиях. Пробившись через пробки, она с нарушением правил припарковалась около ювелирного магазина и включила полицейский проблесковый маячок. Затем она пробралась через толпу пешеходов в магазин.
Это было место, куда, как представляла Ева, Рорк мог заглянуть по дороге и небрежно купить какую-нибудь безделушку стоимостью в несколько сот тысяч. Магазин был весь розовый и золотой, как морская раковина внутри. Негромкая музыка на фоне жужжания работающих кондиционеров навевала покой. Цветы были свежими, ковер толстым, а полицейский у входа вооружен до зубов. Он окинул ее куртку и сапожки презрительным взглядом, за что Ева с удовольствием показала ему полицейский значок. Он тут же проглотил улыбочку, и это принесло ей некоторое удовлетворение. Она беззвучно проплыла мимо него – мягкий ковер съедал стук ее сапожек.
Еве хватило короткого взгляда, чтобы оценить публику. Она увидела женщину в многотысячной норке, которая, утопая в мягком кресле, обсуждала с продавцом бриллианты или рубины; высокого мужчину с седыми волосами и перекинутым через руку пальто, интересующегося золотыми браслетами и кольцами; хихикающую блондинку, которую уговаривал что-нибудь купить мешковатый мужчина, слишком старый даже для того, чтобы быть ее дедушкой. Было очевидно, что у него больше денег, чем ума.
Ева отметила камеры наблюдения – маленькие линзы, которые сверкали по периметру потолка. Полоска ступеней уходила спиралью вверх в правом конце зала. Но, если какой-нибудь даме было слишком трудно подниматься из-за тяжести золота и бриллиантов на ней, к ее услугам был сверкающий лифт.
Только висящий на груди бриллиант спасал Еву от того, чтобы не усмехаться над самой собой. Ее смущала мысль, что Рорк все покупает в подобных местах.
Она подошла к прилавку, на котором клерк раскладывал и драпировал сверкающие драгоценными камнями браслеты, и уставилась на него. Его это нисколько не смутило. Клерк весь сверкал, как бриллианты на браслетах, но его рот был вытянут в ниточку, в глазах застыла скука, а в голосе, когда он заговорил, сквозил сарказм:
– Могу я чем-нибудь помочь, мадам?
– Да. Мне нужен управляющий.
Он наклонился так, что огни люстр отразились в его набриолиненной голове.
– Какие-нибудь проблемы?
– Это зависит от того, как быстро вы вызовете управляющего.
Его рот тут же скривился, как будто туда попала муха.
– Один момент. И, пожалуйста, не трогайте стекло витрины. Оно только что протерто.
«Маленький ублюдок!» – подумала Ева. Она успела оставить на стекле полдюжины отпечатков своих пальцев, прежде чем клерк вернулся с миниатюрной брюнеткой.
– Добрый день. Я миссис Кейтс – управляющая. Могу я помочь вам?
– Лейтенант Даллас, нью-йоркская полиция. – Улыбка была теплее и шире, чем у клерка, и поэтому Ева показала ей свой полицейский значок, не тыча в глаза. – Моя помощница звонила вам по поводу ожерелья.
– Да, я говорила с ней. Может быть, пройдем в кабинет?
– Хорошо.
Ева увидела, как Пибоди и Макнаб входят в магазин, махнула им рукой, предложив следовать за ней.
– Я очень хорошо помню то ожерелье, – начала Кейтс, когда они вошли в маленький, чисто женский кабинет. Она жестом пригласила Еву сесть на один из стульев с высокой спинкой, а сама села в кресло за стол. – Мой муж спроектировал его по заказу. Сейчас с ним, к сожалению, нельзя связаться, но думаю, что я смогу дать любую информацию, которая вам понадобится.
– У вас есть бумаги на это ожерелье?
– Да. Я переписала для вас из компьютера всю информацию. Золотое ожерелье, вес четырнадцать карат, в форме цепи, с четырьмя стилизованными птичками. Прекрасная вещица.
«Оно не выглядело таким прекрасным, когда мертвой петлей обвилось вокруг шеи Голловея», – подумала Ева.
– Николас Клаус, – пробормотала она, читая имя заказчика, и добавила про себя: «Остроумный, сукин сын!»
– Он показывал вам удостоверение личности?
– Да, у нас это обязательное условие. Заказчик платит наличными только двадцать процентов, остальные – по чеку на депозит. – Кейтс сложила ладони. – Я понимаю вас, лейтенант. Очевидно, это ожерелье является частью вещественных доказательств?
– Вы правильно предполагаете. Этот Клаус, он приходил за ожерельем сам?
– Да, три раза, по моим звонкам. Во время первого визита я беседовала с ним сама. Мы обговаривали приблизительный вес изделия, он хотел, чтобы оно было крепким, но достаточно изящным. Клаус очень хорошо выглядел. Черные длинные волосы, серебрящиеся на висках, весьма элегантный, вежливый. Очень требовательный.
– А голос?
– Голос? – Кейтс задумалась. – Спокойный. С легким акцентом. Возможно, этот человек – европеец. Я всегда сразу узнавала его голос по телефону.