Глаза я открыл только тогда, когда Леопардич зашёл в кабинет. Пусть считает, что я спал без задней мысли.
— Письма, — он обошёлся без приветствий и разложил на столе передо мной несколько бумаг.
Я протёр глаза. — Как получили?
— Для твоей способности это важно?
— Это важно для моей борьбы с нашим общим врагом. Разве не очевидно?
— Часть нашли у одного из агентов Каина. Его задержали жандармы, а потом передали нам вместе с письмами. Ещё некоторые записки с похожей шифровкой передали вы из пиратских лагерей. Расшифровать мы пока так и не смогли. Наши спецы вообще заявили, что эти символы меняются в хаотичном порядке каждый раз, как к ним прикасается не тот, кому письмо адресовано. Так что дешифровка почти невозможна.
— А подозреваемым давал подержать?
— Везде одно и то же.
— Ясно, — сказал я и использовал Истинное Виденье.
Шесть из семи писем подсветились одинаковым тёмно-синим цветом, со вкраплениями фиолетового и золотого. Ауры, обладатель которой стоял рядом со мной и внимательно наблюдал.
Я усмехнулся и сразу отодвинул письма Леопардича в сторону. Он чуть приподнял брови. Но в глазах мелькнуло одобрение.
А вот последнее письмо обладало знакомой оранжево-болотной аурой. Её я видел как раз у одного из офицеров ДКРУ, далеко не самых приятных.
— Подозреваемые готовы? — спросил я.
— Готовы, — кивнул он. — Ну что, сколько крыс у меня под боком?
— Одна. Конечно, если вы вдруг не сами оказались предателем. Потому что вот эту ерунду, — я указал на «проверочные» письма, — написали вы.
— Ты действительно видишь след души? Впервые слышу о таком явлении вообще.
— Это древний секрет моего рода. Теперь пойдёмте, я и сам хочу поскорее выявить грызуна.
Мы пошли по пустым коридорам. Ни одного постового. Даже никакого лишнего шума на всём протяжении пути в подвал я не услышал.
Спустившись в подвал, мы зашли в просторное помещение. По сути — каменную коробку.
В один ряд здесь выстроилось семь человек, стоящих со скованными позади руками и плотными повязками, которые полностью закрывали им глаза.
В однообразных тонких рубашках, наголо выбритые. Словно уже приговоренные узники. Их лица были направлены в пол, так что рассмотреть их было сложно.
Напротив стояли сотрудники с заряженными ружьями и не сводили с подозреваемых глаз.
Всё в полной тишине.
Истинное Виденье.
Оранжевая с болотным аура, принадлежащая вспыльчивому завистнику.
Тому самому, кто принимал Елисея из наших рук. И тому, кто этой ночью чуть не кинулся на меня с оружием в руках в Центральном Дворце.
Я молча указал на него пальцем.
Глаза Леопардича не выразили удивления, но налились ледяной яростью. Он дал короткий знак и сотрудники вывели офицера-предателя.
А мы вернулись наверх.
— Червь, — только и сказал Леопардич, когда мы оказались в его кабинете. — Сынок богатых родителей, которого мне пропихнули в качестве адьютанта. Его род был принят богом всего несколько поколений назад, так что его даже знатным нельзя назвать! Эту мразь я подозревал в числе первых.
— Что теперь его ждёт?
— Допрос с пристрастием, а затем — позорная виселица. Медведкины… — он улыбнулся. — Ничего, теперь я использую его предательство в качестве аргумента для выдавливания их покровителей из столицы. Слишком уж часто они лезли в дела ДКРУ.
— Ты выглядишь довольным.
— Да, потому что Медведкин вызывает у меня лишь тошноту и, иногда, раздражение. Это лучший вариант предателя, если вообще можно так сказать.
— Я помог вам, а теперь хочу, чтобы вы помогли мне.
— В рамках договора я сделаю всё, что смогу. И жду от тебя выполнения остальной работы.
— Нет, прямо сейчас мне кое-что нужно.
Леопардич нахмурился. — И что же?
— Вся информация по Каину, которая у вас есть. Пока вы ещё обладаете полномочиями, чтобы её передать.
Он задумался, но согласно кивнул. — Хорошо. Я велю отправить копии на твой остров, когда мы сами разберёмся с ними и хаосом в городе. На этом закончим, Кальмаров. Эта проклятая ночь наконец-то подошла к концу.
Вот только забот у меня меньше не стало.
Потому что нужно было ещё найти тех бравых парней, которые должны были защищать улицы ночью.
И нашёл я их в любимом баре старика Лампы, за делом любого наёмника — попойкой.
— О, вот и наш благородный наниматель! — отсалютовал старик Лампа полуторалитровой кружкой пенного.
И его тут же поддержали празднующие вокруг мужчины самого боевитого вида. На некоторых красовались свежие повязки, покрывающие раны на руках и ногах.