— Празднуете, — ухмыльнулся я, внимательно вглядываясь в лицо каждого и проверяя их Истинным Виденьем на наличие проклятия. Для надёжности.
Чисто.
— Ещё бы! — ответил Лампа. — Ночка была жаркой, а победа — желанной! Мы несколько часов бегали с жандармами, отстреливая всяких головорезов. Они вчера словно с цепи сорвались и одновременно ринулись в порт. Но мы их остановили! Ура!
И всеобщий клич прокатился по бару.
Немногие другие посетители только с осторожностью посматривали на наёмников, да на постоянно бегающего к ним с новым пивом владельца.
— Ваше вашество! Присоединяйтесь! — призвал Лампа.
Но времени у меня на это не было.
— Время рассчёта.
— А, о! Это святое. Господа, я же говорил, что этот благородный молодой человек держит слово и на него можно положиться?
Все одобрительно закивали.
— Выпьем же за благородного господина! — поднял вверх кружку один из наёмников.
— Выпьем! — и захлюпала выпиваемая выпика, пока Лампа подходил ко мне.
Мы вышли на улицу, в знакомый переулок. Где я отсчитал Лампе причитающиеся ему и парням две тысячи имперских рублей.
— Ваше вашество, с вами крайне приятно иметь дело!
— Теперь слушай меня, Лампа. Мне нужно домой. Чем скорее, тем лучше.
Он вмиг стал серьёзен. — Понял. Дайте только расплатиться с мужиками и отбудем!
— Жду.
Лампа зашёл в бар и вернулся через пару минут. После чего мы быстрым шагом двинулись к причалу.
— Ваше вашество, можно вопрос?
— Задавай.
— А случаем не вы детвору к деньгами приобщаете?
— Конкретнее.
— Да тут внучок мой ночью прибегал, сказал, что друг его с неким Кальмаровым дела делает. Тот ему платит за наблюдения, да слухи всякие.
Я только усмехнулся, что не ускользнуло от Лампы. — Так и знал. Где какое движение, там сразу и вы появляетесь, — он пригладил подбородок.
— С ними всё в порядке?
— Со шпаной-то этой? Конечно! Они ж ушлые, мышата. Везде пролезут и нос свой засунут, — засмеялся он. — Они сейчас все вместе отсыпаются у дочки моей. Крепкие друзья, бандиты мелкие.
Мы подошли к рыбацкой лодке Лампы и зашли на борт. Он продолжил:
— А вообще, хорошее вы дело делаете. Петька, малой этот, единственный сын у больного отца. Им деньги нужны, чтобы обратиться к хорошему целителю. Военной пенсии на отращивание руки никак не хватит.
— Его отец однорукий?
— Да, ваше вашество. Ещё и кости поломанные, он ж военный бывалый. Участвовал в какой-то из мелких войн. Мелких, но жестоких, как оно всегда бывает. Руку потерял, да перелом ноги получил. Теперь едва с тростью ходит. Петька, малой этот, мечтает отцу лечение оплатить.
— И сколько ему нужно?
— Не знаю и гадать не буду. Но если вы хотите парню работёнку подкинуть, то знайте, он всегда возьмётся. Даже на Изнанку полезет, но за отца своего всё что угодно сделает.
— Учту, — сказал я. — Но на Изнанке детям делать нечего.
— Согласен, ваше вашество.
Мы отплыли от берега достаточно, чтобы он превратился в полоску на горизонте. Как я заметил приближающийся к нам издали корабль.
Заметил его и Лампа.
— Ваше вашество, гляньте-ка, судно, — он пристально уставился на него. — И оно идёт прямо на нас!
— Вижу. Чуть смени курс, может, оно не за нами.
Чутьё молчало. Но не факт, что из-за отсутствия опасности. Сейчас мои псионические силы работали едва ли в половину, после всех тех нагрузок, которые мозг испытал ночью.
Макр, покоящийся в моей сумке, был моей главной надеждой в случае внезапного столкновения сильного противника.
Например, с проклятыми.
Через десяток минут мы сменили курс, но…
— Чёртова посудина не хочет отставать. Она точно за нами!
— Да, — сказал я, взяв корабельный бинокль.
Судно было небольшим и не военным. Я бы сказал, что это гражданская яхта, которыми были уставлены личные места аристократов в порту.
Вот только никакого герба на этом корабле не было. Как и людей, которые бы ходили по палубе.
Но это не мешало ему стремительно нас догонять. В скорости он заметно превосходил посудину Лампы.
Впрочем, я был готов рассечь его Псионическим Клинком в любой момент.
Яхта приблизилась, замедляя ход, чтобы сравняться с нами в скорости. Пусть она и была гражданской, но всё равно возвышалась над рыбацкой лодкой.
— Господа⁈ — Лампа натянул на лицо услужливое выражение, присматриваясь к пустующему кораблю.
Истинное Виденье.
Ничего? Никакой ауры? Нет, энергия словно не выходила из внутренних помещений корабля.
Впрочем, потом показались люди. Двое крепких матросов с каменными выражениями лиц вышли из трюма, а затем без разговоров закинули на лодку Лампы абордажные крюки.