Выбрать главу

Вспыхнула яркая вспышка разрушенной магической связи. Грифонов не солгал — магию «Зверобой» брал ничуть не хуже, чем плоть или кость.

Прямо под скрежетчущий и безумный смех этого нелюдя.

— Ты выбрал боль! — воскликнул он, даже не посмотрев на свою изувеченную руку.

И ещё два выстрела я произвёл прямо в его скрытую во тьме капюшона голову.

— Сдохни, — сказал я без тени сожаления.

Из его тёмного капюшона ручейками стекала тёмная кровь. Но он был жив и даже не откинулся назад.

Даже наоборот, он встал, чуть покачиваясь. И тут же получил ещё три выстрела, прямиком в грудь.

От отдачи его отбросило на кушетку, а грудь затряслась в новом приступе нездорового смеха.

— Глупый Кальмаров, этой игрушкой тебе не убить меня…

Псионический Клинок обрушился на его шею. Но у самой кожи столкнулся с барьером из уже знакомой красной энергии.

Точно как у Елисея.

Ну, хорошо!

Телекинезом я подхватил кушетку и на полной скорости вбил её в потолок. Голову пронзило болью.

Когда кушетка упала обратно вниз, на потолке осталось тёмное пятно.

— О, да ты любитель жёстких методов, — Себастьян начал медленно подниматься. Его конечности были переломаны в нескольких местах. Но боли он, видимо, не чувствовал. — Я слышу твою жажду крови, Кальмаров. И даже помогу её утолить.

Он дёрнулся. Одна из его рук моментально вправилась с неприятным хрустом, словно кости сами вставали на свои места и сращивались так, как должно.

Не умирает. Плохо.

Я выхватил шпагу и сделал замах, но… тут мои мышцы сковало, будто в них появилась удерживающая их масса.

Но она не могла меня остановить. Коротким приказом, я разогнал псионическую энергию всему моему телу, сбрасывая контроль врага за моими конечностями.

— Освободился? — с почти невинным изумлением спросил Себастьян, лишаясь головы.

Она рухнула и прокатилась по полу, прямиком к моей ноге.

— Вот тебе и сервировка, тварь.

— Ммм, я предпочитаю более нежное мясо, — рассмеялся он… одной головой. Несмотря на отсутствие лёгких и значительной части шеи. — А теперь, ВЗЯТЬ ЕГО! — рявкнула голова, с которой слетел обрывок капюшона.

Снаружи, в коридоре, послышался топот десятков ног.

— Дни твоего, и, некогда, моего рода сочтены, Кальмаров. Ты сам подписал Кальмаровым приговор, — сказал Себастьян. Кровь вокруг его головы задвигалась, потянувшись к телу.

Но отпускать его я был не намерен.

— Сиди на месте, — сталью в голосе ответил я и пинком отправил голову в угол под недовольный крик Себастьяна.

Параллельно этому телекинезом я захлопнул дверь и тут же подпрёр её стоящим здесь стулом.

— Хороший удар, — прохрипел Себастьян железным голосом.

Обрывок капюшона слетел с его головы, открывая её.

Тёмная, почти чёрная кожа. Светящиеся красные глаза, которые невозможно было бы не заметить в нормальном капюшоне. Лицо со впалыми, словно у голодающего, щеками.

Значит та тьма на лице была магическим прикрытием.

— И как тебя убить? — спросил я, пока вызванные заражённые яростно долбились во входную дверь.

— Никак, — с улыбкой ответил он. Тонкие ручейки его крови вновь потянулись к телу.

— Хм, — я взялся за подбородок и активировал Истинное Виденье.

Мощная аура Себастьяна не растаяла, как у мёртвого. И даже почти не ослабела. Причём по большей части она сосредоточилась вокруг его головы, словно подпитываясь от неё или чего-то в её эпицентре.

— Боли ты тоже не чувствуешь? — спросил я.

На что он продолжал улыбаться. Безумец.

— Надо бы тебя сжечь.

А вот тут он нахмурился. — Я не сгорю!

— Проверим, — сказал я и взялся за стоящую здесь керосиновую лампу.

— Не сгорю я! — в его голосе появилась паническая нотка.

Я метнул керосиновую лампу в угол, прямо над говорящей головой. Отчего Себастьяна залило керосином и осколками стекла.

Отплёвываясь, он со злобой рявкнул. — Ты будешь страдать за те кощунства, которые уже совершил и которые только задумал!

Я подтянул к себе стоящий рядом коробок со спичками. На нём была нарисована улыбающаяся спичка в виде человека. Его голова как раз была изображена на месте зажжённой спичечной головки.

Вот он — маркетинг!

Подожжённая спичка отправилась в угол. А глаза Себастьяна уже не могли спрятать охвативший его ужас.

Вспыхнул угол, от которого я оттащил ближайшие кушетки и тумбы. Я не собирался сжигать всю больницу.

Себастьян стал изрыгать матерные выкрики и проклятья на русском, англисйком и ещё каких-то, совсем незнакомых мне языках. Его кровь схватилась мгновенно, пылая не хуже пролитого рядом керосина.