– Есть предложение сфотографироваться с конгрессменами на ступеньках синагоги. А послезавтра пойдем в Президиум Верховного Совета СССР с письмом: «…евреи СССР, устремившиеся на Родину, мы обращаемся сегодня к руководству страны, полные недоумения и горечи…» Предлагаю всем подписать, фамилию указать четко.
– Но сегодня суббота, – сказал Эссас. – Разве нет другого дня?
– Другого дня нет, Илья. Не хуже меня знаешь, – сказал Слепак. – Пусть ортодоксы не подписывают. Ждите своего Мессию.
– А кто в понедельник примет нас в Президиуме? – удивился Азбель.
– Не примут, – сказала маленькая Ида Нудель, – мы устроим скандал и пригласим зарубежных корреспондентов.
– Лунц, что скажешь? – обратился Слепак.
– Можно прямо в Лефортово, а можно погулять по Москве перед посадкой, но ведь сыро и холодно.
– Ага! – Слепак выбил табак из трубки. – Греться будешь в Хайфе. В понедельник идем скандалить – кровь из носа! «Шеллах эт амии!».
– Уже было, Володя.
– Да, после Моисея никто лучше не придумал.
– Теплые вещи брать с собой?
– Мы идем на посадку, – сказал Слепак, – так что приготовьтесь. – Не зря же прилетели конгрессмены из Америки. – Я увожу их в ресторан пить чай.
В кабинете у Фишмана отбой, никаких американцев. Хейфец по-солдатски ловко откупорил еще одну бутылку водки.
– А как будет имя Андропова по-еврейски?
– Иуда Бен Велвл.
– Кошмар. Никому больше это не говори, понял? А Ленин?
– Велвл Бен Элиягу.
– Брежнев?
– Лейб Бен Элиягу.
– Ужас! Элиягу, элиягу. Кошмар. Никому больше этого не говори.
– А и по-русски Лазарь, и по-еврейски Лазарь.
– Мрак. Может, на всякий случай тоже вызов из Израиля получить?
– Так он у тебя уже есть!..
Тем, кто впервые поднимался на Горку, казалось, что здесь открываются Сиониские врата. Столпотворение.
– Я бросаю вызов стихии.
– В смысле жену и детей?
– Они приедут, когда я на Земле обетованной обустроюсь.
– Сволочь.
– В Марьиной Роще миньян шпионов.
– Они звонят мне, а я их не хочу. Свобода!
– Это импотенция.
– Свобода!
– Руки вверх!
– А девчонкам так холодно.
– Я поцарапал авто.
– Обратись к Сереге.
– Пока мы бьемся головой о стенку, ребята роют землю в комсомоле.
– Карьеру, что ли? Ну, это полукровки. Они решили здесь остаться. Зачем им наше гетто?
– Доверься соблазну.
В понедельник у мокрого подъезда Президиума Верховного Совета СССР остановилась белая «Волга» Липавского. Липавский выпустил двух коротышек – Лернера и Щаранского. Толпа с портфелями и авоськами, где мялись носки и книжки вперемежку с бутербродами, радостно расступилась у парадных дверей.
– А где Розенштейн с плакатом? – спросил коротышек Слепак.
– Его привезет Патрик, – сказал Щаранский.
– Будем ждать.
– Прошвырнемся, – Азбель взял под руку Брайловского. – Очень ранний снегопад в этом году.
– Обещают снег с дождем, – улыбнулся Брайловский, – я даже зонтик взял.
И он достал из портфеля складной зонт, щелк – и зонт весело раскрылся.
– Витя, что же мы мокли до сих пор!
– Но все мокли.
– Я понимаю. Ты – демократ. Когда евреи соглашаются жить по законам других народов, они непроизвольно относятся к этим законам по-своему. Евреи хотят, чтобы их бездарность воспринималась так же снисходительно и сочувственно, как и неспособность русских. Они хотят, чтобы их глупые дети так же нагло торжествовали над умными, как это принято у других. Евреи сопротивляются вытеснению их в интеллектуальные области.
– Датишники с их чадами, – сказал Брайловский.
В это мгновение сверкнула молния и раздался оглушительный гром. Снег и град величиной с вишню обрушились на город.
– Артобстрел Господень, – засмеялся Азбель. – Будь, Витя, поосторожнее.
– Он же нам послал зонтик.
– Хочешь сказать, что то всего лишь учения? Я, Витя, не имел в виду датишники. Они-то как раз пытаются остаться самими собой.
У решеток университета они встретили Эссас, он тоже с портфелем (тфидин, молитвенник и аспирин). На красном кончике носа дрожала капля, будто алмазная серьга.
– Уже все закончилось? – обрадовался Илья.
– Тебя встречаем и Розенштейн с плакатом, – сказал Брайловский. – Долго молитесь, ребе.
– Сколько положено, – парировал Илья.
– И это гарантирует успех? – усмехнулся Брайловский.
– Смотря что понимать под этим, – тонкие губы Ильи уползлши в красную бороду.
Корреспондент Рейтер Патрик привез Гришу Розенштейна со свежевыкрашенным плакатом «Шеллах эт амии» в полиэтиленовом мешке.
Сразу начали бузить.