На одной карте – известный им мир: от покрытой снегами Хеленрисии на крайнем севере до Змеиных пиков на юге и все земли меж ними, включая Баст-Харадис, Гаур и Беладин. На второй только Баст-Харадис, и в первую очередь именно на эту карту обратил свой взор Бришен.
Он постучал пальцем по отметке, означавшей столицу Харадиса.
– Покажи, по какому пути выжившие следуют до Саггары.
– А как же галлу? – на последнем слове гонец запнулся.
– Этих демонов манит кровь и магия. Куда бы каи ни пошли, галлу последуют за ними, если только не почувствуют больший источник для поживы либо если орда не окажется в ловушке воды.
Гонец побледнел.
– Тогда они приведут их сюда.
Бришен посмотрел на него, прежде чем ответить, и холодное оцепенение в душе распространилось по всему телу.
– Возможно. Нам нужно выяснить, как их сдержать, прежде чем это произойдет.
Бришен умолчал, что сдержать демоническую орду – наименьшая из их проблем. Самое трудное – вернуть их в хаос, из которого они явились.
Зал заполнили каи, когда Ильдико привела вассалов и вождей кланов. Анхусет, Мерток с солдатами и разведчиками увеличили количество собравшихся, пока вокруг Бришена не стянулась внушительная толпа. Каи больше не походили на гуляк, наслаждающихся праздничной ночью, а на мрачный отряд, столкнувшийся с возможностью катастрофы, не похожей ни на одну из тех, свидетелями которых были многие поколения.
Ильдико и Месуменис ходили между залом и кухнями, приказывая небольшой армии слуг подавать еду и напитки. Слуги перешептывались между собой, испуганно наблюдая широко распахнутыми глазами и прислушиваясь к разгорающимся и затихающим спорам вокруг двух карт.
Измученный посланник принял на себя тяжелую роль отвечающего. Его засыпали множеством вопросов, полных недовольства, восклицаний и даже обвинений во лжи. Конфликт едва не перерос в драку, но Бришен пригрозил бросить вождя в темницу, а гонца приковать к креслу, если те не успокоятся.
Никто не произнес ни слова, когда гонец надломленным голосом описал то, чему стал свидетелем у реки.
– Мы видели… мы видели, как группа немолодых каи во главе с пожилым военачальником Хасаратом стала живым щитом у берега реки, чтобы другие успели добраться до воды. Их жертва спасла сотни, а может быть, больше жизней. – У него перехватило дыхание, и он склонил голову. – Никто не заслуживает такого конца.
Бришен знал, что образ, вызванный этими словами, останется в его памяти до самой смерти.
Следующие несколько часов он планировал и разрабатывал стратегию со своими самыми доверенными наместниками и офицерами гарнизона. Страх и темнота на грани паники наполнили воздух, настолько тяжелые, что он мог ощутить горечь на языке. Когда собрание наконец закончилось и все засобирались: кто вернуться домой, кто отправиться в разведку, – солнце стояло высоко в небе, а измученный посланник из Харадиса рухнул на стол и уснул.
Бришен провел рукой по лицу и моргнул сухим глазом. Одно воспоминание о потерянном левом глазе вызывало зуд. Он сглотнул, удивляясь, когда его язык стал ощущаться как шерстяное одеяло, и с благодарностью принял чашку холодной воды от сонного управляющего. Если не считать Месумениса и дремлющего гонца, он остался один в зале.
– Херцегеши отправилась в опочивальню?
Ильдико давно ушла из зала, и Бришен отчаянно хотел обнять ее – найти устойчивую опору в мире, внезапно вышедшем из-под его контроля.
Управляющий кивнул в сторону плотно затворенных дверей, не пропускающих яркий дневной свет.
– Она снаружи, милорд, провожает последнего наместника. Вы же знаете, она лучше переносит солнце, чем мы.
Бришен хотел пойти к ней, но чудовищные события последних часов истощали остатки его сил.
– Когда она вернется, пускай придет ко мне.
Бришен покинул зал, ища убежища в своих покоях. В камине весело плясал слабый огонь, ставни были плотно закрыты. Бришен опустился в ближайшее кресло и прикрыл глаза.
Та часть его натуры, которая всегда оставалась хладнокровной, твердила, что отсутствие близких отношений с родственниками, за исключением Ахнусет, которая, хвала богам, жила в Саггаре, невероятная удача. Иначе он мог лишиться рассудка от потрясения и скорби.
И все же он горевал о племянниках, их тихой и покорной матери Тайи, о каждом каи во дворце и столице, которые даже не могли себе вообразить, какую беду на них навлечет их собственная королева.
Он вырос на историях о галлу. Даже люди знали об их существовании. Дикие, голодные твари, жаждущие крови и магии. Некоторые считали, что их, как и старшие расы, создали боги. Большинство, однако, полагало, что они порождение гальпери, которые стремились очиститься и преодолеть мирские ограничения, вырвав тьму из собственных душ.