Рестак откинулся на спинку стула и неопределенно пожал плечами, пыхнув толстой сигарой.
— Я, конечно, не так знаменит, как ты. Родился боязливым, таким и остался.
— Прекрасное определение, прямо хоть в газету.
Эти слова вызывают у Рестака усмешку, но он сохраняет серьезность.
— О, разумеется, моя семья богата. Мне не пришлось бороться за существование. Я выбрал для себя легкий путь. Мои связи, мое жизнелюбие, моя благообразная внешность вот уже много лет открывают мне двери в самые престижные салоны и министерства. Я самый информированный человек в Париже. Честно говоря, для меня остается тайной только один человек — моя супруга.
— Так ты женат?
— А почему это тебя удивляет? Да, я женат. И, представь себе, уже давно.
— И сколько же у тебя детей?
Рестак помрачнел, услышав этот вопрос, закусил губу и жестом велел хозяину принести две новые кружки пива. Затем спросил, так и не ответив:
— А у тебя сколько?
— Четверо…
Рестак опять мрачно покривился. И Эйфель увидел на его лице мимолетную, но жгучую зависть, которую тут же сменило выражение грустной покорности судьбе.
— О, это, наверно, прекрасно — иметь четверых детей. А их мать?
Настал черед Эйфеля сжаться от вопроса друга. Рестак увидел, как он побледнел.
— Маргарита умерла девять лет назад.
Наступило долгое молчание. Они сидели в горьком замешательстве, сознавая, что каждый из них вызвал зависть другого, тогда как на самом деле оба несли свой крест.
Наконец Рестак стукнул кулаком по столу, словно хотел разбить лед отчуждения:
— Тридцать пять лет, старина! Тридцать пять…
— А тут всё так же полкружки пены, — со смехом откликнулся Эйфель, выпив залпом пиво, поданное хозяином.
За соседним столиком прозвучал новый взрыв хохота, и студенты хором затянули «Возвращался я с парада».
Гюстав отставил кружку, взгляд его затуманился. Пиво вернуло его на землю. Он пришел сюда не для того, чтобы вызывать из небытия призраки прошлого, вспоминать молодость. Нынче он — Гюстав Эйфель, блестящий инженер, глава фирмы «Предприятие Эйфеля», и попал он сюда не по воле случая, а ради встречи с журналистом Антуаном де Рестаком.
— Скажи, ты знаком с Эдуардом Локруа?
Рестака удивил этот вопрос и заговорщический тон старого товарища.
— С министром промышленности и торговли? Да, я его знаю. Очень хорошо знаю.
— Отлично…
— А почему ты спрашиваешь?
— Мне необходимо с ним встретиться. Притом срочно.
ГЛАВА 8
Бордо, 1859
Преимущество, завоеванное юным Эйфелем, оказалось недолгим. Сразу по окончании обеда гости вышли в сад и вернулись к привычному непринужденному общению «между своими». Бурже беседовал с супругой, граф взял под руку свою графиню, Эдмон что-то нашептывал на ушко какой-то молодой даме, а та хихикала и смотрела на него с притворным ужасом. Даже Адриенна теперь вела себя как полагается благовоспитанной дочери хозяина дома — награждала всех гостей улыбками и играла свою роль с тем совершенством, которое дается лишь строгой муштрой и долгой привычкой.
Эйфеля это ничуть не удивило. Он хорошо изучил эту касту. Дома, в Дижоне, он всегда предпочитал навещать старых аристократок, представительниц уничтоженного класса, которые, тем не менее, сумели сохранить куртуазные манеры — наследие былого режима. В отличие от них, буржуа, которым не терпелось «пометить свою территорию», вели себя как неотесанная деревенщина, вдвойне чванливо обходясь с окружающими, лишь бы те забыли, из какой грязи появились на свет эти нувориши.
Гюстав понимал, что на этом его роль закончена. Он выполнил свою миссию: теперь Бурже будет поставлять им больше леса.
Но его уязвляло сознание, что Адриенна так и осталась недостижимой. Он уже не существовал для нее, да и что он такое — всего лишь какой-то подрядчик.
«Такая же безмозглая кукла, как все остальные…» — подумал он, отдав издали сдержанный прощальный поклон господину Бурже.
Хозяин дома, занятый беседой с графиней, не дал себе труда проводить нежданного гостя. Он лишь небрежно кивнул ему и продолжал разговор. Инженер мог уходить.
Уязвленный, Гюстав направился к воротам. Гости дружно игнорировали его, никто не заметил, что он направился к выходу из парка.
Но едва он подошел к ограде, как услышал позади хруст гравия и торопливые шаги.
— Вы уже уходите?
Он обернулся: перед ним стояла запыхавшаяся Адриенна.
— Да, возвращаюсь на стройку.
Девушку явно смутил его резкий тон. Откуда вдруг такая враждебность? Он даже не дал себе труда поклониться ей!