Эйфель пытается запомнить имена всех этих господ в одинаковых однотонных костюмах, с одинаково подстриженными бородками, щеголяющих одинаковыми наградами и сопровождаемых одинаковыми супругами, высокомерными и слишком ярко накрашенными. Делать нечего, приходится играть в эти игры, и Гюстав давно уже овладел таким умением. Когда начальник кабинета Локруа, Шарль Берар, восклицает: «О, это тот самый волшебник, повелитель железа!», он только почтительно склоняет голову.
В этот момент Гюстав ловит свое отражение в большом зеркале и констатирует, что выглядит точно так же, как остальные гости: такая же осанка, такая же бородка. Тогда зачем отмежевываться от других, если всё на свете подчинено закону мимикрии? Старея, человек неизбежно предает свою молодость…
— А теперь познакомься с моей женой…
Эйфель так поглощен своим отражением в зеркале, что даже не поворачивает головы. В зеркале рядом с ним появляется силуэт. Фантом. Но почему именно нынче вечером? Почему именно сейчас? Инженер пытается прогнать наваждение. Но призрак упрямо остается там, в плену зеркала, — так на фотографиях-обманках, которыми торгуют на бульварах, рядом с добропорядочными господами пристраиваются их бледные подобия.
Гюстав с трудом отрывает взгляд от видения и впивается глазами в лицо Рестака, чтобы устоять на ногах.
— Что ты сказал, Антуан?
— Я хочу познакомить тебя с моей супругой Адриенной.
И тут же снова все становится зыбким, ибо призрак обретает реальность. Он покинул зеркало, чтобы предстать перед ним во плоти. И эта тень смотрит на него в смятении, которое может уловить один только Гюстав, ибо он и сам борется со страхом. Долго, слишком долго эти двое стоят, застыв, лицом к лицу. Антуан де Рестак слишком занят: он обшаривает взглядом зал в поисках важных персон. Любой другой на его месте был бы поражен этой странной сценой: в самом центре улья две пчелы замерли в полете, точно жители Помпей, окаменевшие прямо на бегу.
Эйфель не в силах заговорить; Адриенна де Рестак тоже потеряла дар речи. У обоих дрожат губы, повлажнели глаза, напряглись тела. Наконец она протягивает Гюставу ручку в перчатке, и он неловко пожимает ее. На ее лице промелькнула легкая гримаса боли: его пальцы стиснули женские пальчики так же сильно, как рабочему на стройке.
— Господин министр, ужин подан!
Голос мажордома возвращает их на землю. Гюстав выпускает руку Адриенны так поспешно, словно обжегся раскаленным углем, резко отворачивается и сталкивается с Локруа, который берет его под локоток.
— Я счастлив видеть вас под своей крышей, дорогой друг. Надеюсь, вы любите креветки?
Адриенна де Рестак так и не двинулась с места.
Подошедшему мужу пришлось потрясти ее за плечо, чтобы вывести из ступора.
— Ты разве не голодна?
— Да-да, конечно…
ГЛАВА 12
Бордо, 1859
Адриенна и Гюстав долго шли молча. Вскоре звук фортепиано заглушили голоса леса — птичий щебет, шорохи в зарослях папоротника, порывы теплого ветерка, ласково трепавшего листву деревьев. Гюстав почувствовал облегчение. Он всегда предпочитал общение с глазу на глаз. Среди людей ему было легко только на работе. Руководить стройкой, отдавать приказы, запрещать, принимать решения — все это он умел. Но попадая в атмосферу близких личных отношений, Эйфель неизменно смущался, терял дар речи.
— Вы что-то очень уж молчаливы.
— Я мог бы упрекнуть в том же и вас.
— О, я ведь женщина, мне не нужны слова, я объясняюсь с помощью вещей, — уклончиво ответила она.
— И вы считаете, что мужчины на это неспособны?
Адриенна остановилась и, прислонившись к стволу могучей сосны, подняла глаза к ее ветвям.
— Вы видели Эдмона: как вы считаете, он способен проникнуться поэзией этого места?
— Эдмон не мужчина, он идиот.
Адриенна усмехнулась, потом сдвинула брови: ей было интересно, как далеко зайдет откровенность Гюстава.
— Наконец-то вы высказались откровенно. Ну, а мой отец? Вы ведь не находите, что у него поэтичная душа, у моего отца?
— Нет, не поэтичная, — осторожно ответил Эйфель, теряя уверенность в себе. — Он… богач.
Адриенна сжалась, ее лицо на миг помрачнело, но тут же озарилось улыбкой. А Гюстав ощутил глухую тревогу, словно эта лесная прогулка готовила ему какую-то западню. Однако Адриенна тут же стала прежней, и его беспокойство улетучилось. Какая странная девушка! И какой странный день…
— Вы правы, деньги всё опошляют… Я охотно обошлась бы без них, если бы могла.