Берар напоминает о возможности сооружения высокой колонны, однако Локруа не одобряет этот проект:
— Гранитная колонна, я бы сказал, будет выглядеть мрачно. Хватит с нас Бастилии и Вандомской площади.[25]
Гости дружно кивают, не отрываясь от своих креветок.
— Мы должны превзойти все, что было, — продолжает Локруа, делая знак официанту, чтобы подлил в бокалы поммара[26]. — Нужно придумать нечто дерзкое, блестящее…
И гости снова кивают, одобряя не то его слова, не то слуг, наполняющих бокалы.
Эйфель ни разу не раскрыл рта с самого начала трапезы. Он с сухой усмешкой озирает стол, словно эта картина поражает его своим убожеством. Рестак то и дело пытается привлечь внимание инженера, но тот ничего не замечает. Его глаза вспыхивают лишь в те мгновения, когда встречаются с глазами Адриенны, сидящей по другую сторону большого стола. Однако Эйфель считает неприличным задерживать на ней взгляд, хотя ему безумно хочется изучить каждую черточку ее лица. Никто не должен заметить его смятения. Никто!
— Эйфель!
Гюстав вздрагивает, решив, что его разоблачили.
— Гюстав, как всегда, унесся мыслями вдаль, — шутит Рестак, спеша оправдать друга. — Он возводит свои сооружения на большой высоте, поэтому часто витает в облаках.
Новое общее кудахтанье: общество оценило эту остроту. Одна лишь Адриенна возводит глаза к небу, разозленная пошлостью шутки; никто, кроме Гюстава, этого не заметил.
— Слушаю, господин министр! — откликается наконец Эйфель.
— Рестак говорил мне, что у вас полно всяких идей на этот счет…
Эйфель радуется перемене темы.
— Антуан наверняка сообщил вам, что я сторонник сооружения подземной железной дороги, такой, как в Лондоне или в Будапеште.
Министр разочарованно кривится и взывает к гостям:
— А, пресловутое «метро»? Но оно совсем не романтично, не правда ли?
Новое дружное подтверждение под хруст креветочных скорлупок.
— После разгрома при Седане[27] Франции требуется что-то не менее впечатляющее, чем то, что вы создали для американцев.
И министр довольно комичным жестом воздымает руку с бокалом, пытаясь уподобить его факелу.
— Статуя Свободы — какой великолепный символ!
Эйфель изображает скромность, чуточку наигранную:
— Это творение Бартольди, господин министр.
Локруа ставит бокал, затем, после недолгого колебания, снова берет его и осушает до дна. Его взгляд по-прежнему сверкает победоносной решимостью.
— Ах, оставь, Гюстав, всем известно, что эта фигура стоит так незыблемо лишь благодаря тебе, — замечает Рестак.
Супруга министра Локруа — видная сорокалетняя дама с лукавыми глазами, доселе позволявшая себе говорить лишь шепотом, — обращается к госпоже де Рестак:
— А вы, Адриенна? Что вы об этом думаете?
Эйфель вздрагивает. Их взгляды снова встречаются, и Гюставу становится страшно. Сейчас он услышит ее голос.
— Я согласна с Эдуардом, — отвечает Адриенна, вперив в супругу министра большие кошачьи глаза. — Метро — это что-то унылое, невидимое, подземное…
Потом, медленно повернувшись к Эйфелю, добавляет голосом, в котором звучит нарастающая решимость:
— Нужно стремиться ввысь. Быть свободнее. Дерзновеннее…
Это последнее слово пронзает память инженера подобно острой шпаге. Эйфель холодеет, услышав его. Он выдерживает взгляд Адриенны, враждебно нахмурившись. А она пожимает плечами и, взяв свой бокал, одним глотком осушает его.
— Забудьте о метро! — приказывает Локруа. — Создайте нам монумент. Настоящий, прекрасный, великий. Нечто такое, что послужит Франции реваншем над Историей.
— Реваншем, и никак иначе? — повторяет Эйфель, снова глядя в упор на Адриенну. — Вы полагаете, что реванш необходим… после стольких лет?
Этот вопрос возмущает министра.
— Вы шутите? Речь идет всего-то о пятнадцати годах! В сравнении с тысячелетней историей нашей страны это просто капля в море!
В столовой воцаряется тягостное безмолвие. Гости застыли в недоумении: в программе ужина явно не предусмотрен «тихий ангел». Никто из присутствующих не осмеливается нарушить молчание, разбить лёд, вызвав гнев хозяина. А сам Локруа насупился, спрашивая себя, с какой стати Рестак надоедал ему, уговаривая пригласить этого наглеца.
25
«Колонна Побед» на Вандомской площади Парижа воздвигнута по декрету Наполеона I в 1806 году, в память побед, одержанных им в кампании 1805 года.
Колонна на площади Бастилии поставлена в память о «трёх славных днях» Июльской революции — 27, 28 и 29 июля 1830 года, когда был свергнут король Карл X и на трон взошёл «король-гражданин» Луи-Филипп I.
26
Поммар (Pommard) — коммуна в бургундском субрегионе Кот де Бон, известная одноименными красными винами.
27
Битва при Седане (1 сентября 1870 г.) закончилась полным разгромом французской армии во франко-прусской войне, повлекшим за собой капитуляцию Наполеона III, падение династии Бонапарта и Второй французской империи.