Гул в зале усилился, словно люди почуяли приближение опасности.
— Что случилось? — спрашивает дама.
— Сейчас жюри объявит результаты конкурса.
Услышав это, Антуан хватает жену за руку.
— Стой здесь! Остальное досмотрим потом…
По другую сторону макетов стоит семейство Эйфелей, ожидая решения жюри.
У Адриенны сжимается горло.
Но отступать поздно.
Как изобразить спокойствие, как не смотреть друг на друга?! Их взгляды притягиваются, словно намагниченные, а нужно создать видимость безразличия, чтобы никто ничего не заподозрил. И почему сегодня — именно сегодня! — Рестак пришел с ней? Разве что так захотела сама Адриенна — это очень на нее похоже, она решила отомстить ему за холодность, которую он выказал на приеме у Локруа. Впрочем, нет, она испугана не меньше, чем он. Он ведь знает ее наизусть. Её взгляд не обманывает, он выдает растерянность и страх. Наверняка Антуан заставил ее прийти, а она не посмела отказаться. Что ж, остается только показать себя безупречным, безгрешным, учтивым и бесстрастным. Нынешний день посвящен будущему — вот этой высокой башне, его заветной мечте, а не воспоминаниям, которые и тот, и другая похоронили навсегда.
— Даже Адриенна нервничает! — объявляет Рестак, чувствуя, как судорожно жена вцепилась в его плечо.
Эйфель силится улыбнуться, но на лице Адриенны отразилось столько разных чувств. И смятение — самое слабое из них. К ним подходит Клер.
— Скоро начнется, папа? — И замечает, как пристально смотрит на нее эта женщина.
— Позвольте представить: Клер, моя дочь и верная помощница. Клер, это Адриенна, супруга Антуана…
— Здравствуйте, мадам, — с легким поклоном говорит Клер, смущенная странным взглядом больших кошачьих глаз.
— Вы, должно быть, сейчас очень гордитесь своим отцом, мадемуазель.
Её голос много мягче взгляда. У него теплый, ласкающий тембр.
— Да, — сдержанно отвечает Клер.
— А я горжусь ею всегда, — говорит Эйфель, обняв дочь за плечи. — Клер — мой талисман.
Он целует дочь, и Адриенна на миг отводит от них взгляд.
— Вы очаровательны, Клер. Можно называть вас Клер?
— О, конечно, — отвечает девушка, стараясь говорить как можно любезнее: на самом деле эта женщина пугает ее.
Однако атмосфера в зале накалена до предела. И пока публике не объявят результат конкурса, любое сказанное слово прозвучит фальшиво. Поэтому лучше молчать и ждать в тишине.
Клер, не попрощавшись, отходит от них и спешит к трем детям, которые бродят вокруг буфета со стаканами оранжада в руках.
Гюстав грустно улыбается.
— Хотел бы я быть таким же беззаботным, как мои детишки…
— Ты прекрасно знаешь, что тебе нечего бояться! — Рестак хлопает его по плечу.
Но Эйфель по-прежнему мрачен: он терпеть не может праздновать победу до срока. Не из суеверия, а из почтения к великой неопределенности событий. Эйфель — человек точных цифр, расчетов и статистики.
— Может, ты и прав, но проект Бурде привлек очень многих. Хотя его башня неустойчива: такая огромная масса потребует гигантского стилобата, и это обезобразит весь окружающий квартал.
Рестак с легким злорадством напоминает Эйфелю, что башня Бурде — его главная соперница. И добавляет:
— К тому же президент Карно восхищается дворцом Трокадеро…
Антуан видит, как потемнело лицо друга; Адриенна ущипнула мужа за руку, и он, спохватившись, добавляет:
— Впрочем, не стоит обращать на это внимание, ты ведь тоже можешь установить на верхушке своей башни прожектор.
Однако этот совет ничуть не успокаивает инженера. Напряжение в залах министерства растет с каждой минутой. Лицо Эйфеля подергивает нервный тик; он прячет в карманах судорожно сжатые кулаки и всеми силами старается избежать взгляда Адриенны. Но когда их глаза все же встречаются, она читает в его взгляде мольбу: «Уходи, заклинаю тебя!» Увы, стоило ей повернуться, как муж хватает ее за руку:
— Ты куда?
— В буфет… за шампанским, — пробормотала она первое, что пришло в голову.
Рестак отпускает ее и указывает на монументальную дверь в конце зала, которая только что отворилась.
— Ты опоздала. Стой тут, сейчас начнется!
Появившийся распорядитель церемонии торжественно объявляет:
— Дамы и господа, жюри!
Гюставу кажется, что сейчас у него разорвется сердце.
Эйфель так напряжен, что не сразу узнаёт их. Ему кажется, будто он видит отряд близнецов, похожих друг на друга, как две капли воды; они неловко всходят по лесенке на большую эстраду, постепенно заполняя ее собой. Одинаковые бородки, одинаковые сюртуки, одинаковые орденские ленточки… Такие же, как во всех посольствах, в Ассамблее, в Парижском совете…