— Так где же Он?
Терезия вздрогнула от этого рева, и мужчина немедленно смягчил голос, пригладил ей волосы своими большими, похожими на обрубки пальцами.
Священник перебрал в уме все разумные доводы из Фомы Аквинского и других философов. Спросил себя, что ответил бы на его месте Иоахим. Затем подумал, что Грегор не нуждается в ответе, не желает его, и единственным утешением сейчас для него послужит только надежда.
— Терезия, мне нужно проколоть пустулу под твоей рукой.
Она открыла глаза:
— Я увижу Господа?
— Ja. Doch. Грегор, поищи немного кухонного жира.
— Кухонного жира? Зачем?
— Я должен миропомазать ее. Еще не поздно.
Грегор моргнул, будто миропомазание стало для него неожиданной и незнакомой вещью и ее никогда не делали прежде. Затем отпустил Терезию, сходил в другой конец комнаты, к очагу, и вернулся с небольшой склянкой:
— Я думаю, это масло. Священник принял сосуд из его рук:
— Подойдет. — Его губы зашевелились в немой молитве, которой он освящал масло. Затем, смочив в нем палец, пастор начертал крест на лбу Терезии, затем мазнул по ее опущенным векам, молясь:
— Illumina óculos meos, ne umquam obdórmium in morte…[271]
Время от времени, когда Дитрих замолкал, вспоминая нужные слова, Грегор говорил сквозь слезы:
— Аминь.
Он почти закончил таинство, когда Терезия закашлялась, и комок крови с рвотой вылетел из ее рта. «Там „маленькие жизни", — подумал Дитрих. Они попали на Грегора и меня». Однако его обрызгало уже не первый раз; а Ульф, в последний раз проверяя ему кровь, объявил, что та все еще чиста. Но Ульф умер много дней назад.
Закончив соборование, Дитрих отставил масло в сторону — оно скоро понадобится другим — и взял Терезию за руки. Они казались такими хрупкими, хотя кожа на них покраснела и потрескалась.
— Ты помнишь, — спросил он, — когда Фальк сломал палец, я учил тебя, как вправить перелом на место? — Ее губы, растянувшиеся в улыбке, были красными, словно ягоды. — Я не знаю, кто из нас троих больше испугался, ты, я или Фальк. — Пастор обратился к Грегору: — Я помню ее первые слова. Она была нема, когда я привез ее сюда. Мы гуляли в Малом лесу, искали пионы, всякие травы и корешки, я показывал ей, где их искать, когда ее нога застряла среди упавших веток, и она сказала…
— Помоги мне, — выдохнула Терезия, сжав руку Дитриха так крепко, насколько позволила ее слабость. Она кашлянула, затем еще и уже не смогла остановиться, пока огромный поток рвоты и крови не излился из нее, пропитав сорочку по пояс. Дитрих потянулся поправить ей голову, чтобы женщина не захлебнулась, но уже понял, возможно, оттого, что она стала легче, чем прежде, — его приемная дочь умерла.
Спустя немалое время он вернулся в госпиталь рассказать Гансу о произошедшем и обнаружил, что крэнк умер в его отсутствие. Дитрих встал на колени рядом с телом, поднял огромные, длинные, зазубренные руки и молитвенно сложил их на покрытом пятнами торсе. Он не смог закрыть глаза, и те, казалось, все еще сияли, хотя в них, словно в дождевых каплях Теодориха, всего лишь отражались лучи заходящего за озимые поля солнца, отбрасывая на щеки Ганса радуги.
9
В наши дни: Том
Подсознание замечательная вещь Оно никогда не спит, чем бы ни был занят разум. И оно никогда не перестает размышлять. Вне зависимости от того, какую работу выполняет разум.
Том проснулся в холодном поту. Нет, это невозможно! Абсурдно, смешно. Но все совпадало. Все вставало на свои места. Или нет? Ответ на его дилемму, или же эта химера имела смысл только в беспокойном сне?
Он бросил взгляд на Шерон, спавшую пряма в одежде рядом с ним. Она, наверное, поздно вернулась из лаборатории и отключилась. Обычно Том просыпался, когда она входила в квартиру, неважно, который был час и как крепко он спал; ко этой ночью не помнил ее прихода. Женщина слегка повернулась, и на ее губах заиграла улыбка. Хрононы снятся, не иначе.
Он вылез из кровати и на цыпочках вышел из комнаты, осторожно прикрыв дверь. Сел за CLEODEINOSи открыл файл «Эйфельхайм». Тщательно проверил и пометил перекрестными ссылками каждый пункт, создавая связную картину. Информация заключается в установлении связи между фактами, а не в самих фактах. Свяжи их по другому; и — кто знает? — значение может стать совершенно другим.
Том расположил события в хронологическом порядке, размещая недатированные, исходя из контекста или логической связи, а это не всегда легко. В то время календарь еще не реформировали, да и год начинался в разное время. В империи его отсчитывали с праздника Воплощения, тогда как годы царствования, например Людовика IV,[272] начинались на светский Новый год. Тому это казалось абсурдным, но Джуди уже как-то высмеяла его за это: «Кесарево кесарю, Том. Папы и императоры, может, и пытались на протяжении веков возвыситься друг над другом, но никто не забывал, что области их полномочий различны».
В результате все происшествия с 1 января до 25 марта 1349 года в современном исчислении записывались просто как относящиеся к 1348 году нашей эры
Том вставил даты, когда «черная смерть» поразила Базель и Фрайбург, и внес все другие связанные по контексту события, которые могли дать актуальную информацию. Сведения оставались разнохарактерными и неполными. Если странники прибыли осенью, почему на протяжении шести месяцев или более слухи о колдунах и демонах в Оберхохвальде так и не появились? Неизвестно, когда Дитрих купил проволоку и когда «путешественники решили попытаться отправиться домой». Как сюда укладывается Оккам? Папа пригласил его в Авиньон на 8 июня 1349 года, но существовали сведения о том, что он покинул Мюнхен раньше, перед тем как там началась чума. Больше о нем никто не слышал. Историки полагали, схоласт умер от чумы по дороге. Его путь мог пролегать рядом с Оберхохвальдом. Остановился ли Оккам там повидать «друга, doctor seclusus»? Принес ли с собой чуму из Мюнхена? Не там ли он и умер?
Том покусал кончик светового пера. Он завидовал физикам. У них ответы всегда находились «в конце книги». Если физик был достаточно настойчив и умен, то мог заглянуть в нее, раскрытую во Вселенной. Клиологам везло меньше. Факты сами по себе не всегда сохранялись до наших дней; а те, что доходили до нас, выживали случайно, а не в соответствии со своей значимостью. Никакое упорство не могло восстановить запись, погибшую давным-давно в пожаре. Если ты не мог жить с этим — со знанием того, что в конце книги нет ответов, — то лучше было бы и не заниматься историей вообще.
Том тщательно исследовал свой список и диаграммы, время от времени справляясь по источникам, освежая в памяти детали. По карте проверил направление полета «Фельдбергского демона» из монастыря Св. Блеза «в сторону Фельдберга». На пути того лежал Оберхохвальд. В конце концов, он не видел другого объяснения; более того, сейчас спрашивал себя, почему же не заметил его раньше. Что он сказал Шерон в тот день в ресторане? Может, подсознание действительно умнее, чем мы думаем.
А может, и нет. Том откинулся в кресле и уставился в потолок, подергивая себя за губу. Сколь-нибудь явного изъяна в логике вроде не находилось, но какое это имело значение? Иногда очевидное — это когда всего лишь выдаешь желаемое за действительное. Ему нужно мнение со стороны. Того, на чье суждение — или рассудительность — можно положиться. Он скопировал файлы и добавил свои краткие выводы. Когда взглянул на старые настенные электронные часы с жидкокристаллическим монитором, те показывали 3.20. То есть 9.20 во Фрайбурге. Том глубоко вздохнул, помедлил и затем, прежде чем успел передумать, отправил все на мой электронный ящик в другом уголке мира. Файл сопровождал один-единственный вопрос: Was glaubst du? Что ты об этом думаешь?
Послание Тома разожгло мое любопытство. Я написал ему по электронной почте, что мне потребуется несколько дней, чтобы все проанализировать, и отправился в библиотеку университета Альберта-Людвига. Там отыскал некоторые из документов, о которых он спрашивал, и сравнил их с присланными. Затем нашел еще несколько, сдул с них вековую пыль и также внимательно изучил. После, уединившись, я закурил тяжелую резную schwartzwalder[273] трубку и в табачном дыму все взвесил. Мы берегли репутацию ради нашей старости и честно заработали все, чего добились в этом отношении. И все же Том едва ли был из тех, кто делает скоропалительные выводы или любит разыгрывать приятелей.
271
272