— Или что-нибудь ужасное. Она молча кивнула.
— Так вот что вас пугает? Вы — рациональная, нерелигиозная женщина двадцать первого века, прекрасно знающая, что инопланетные создания будут выглядеть иначе и пахнуть иначе; и все же вы бы с криком убежали, подобно какой-нибудь средневековой крестьянке. Испугай они вас, и вы бы действовали не лучше фра Иоахима.
Она слабо улыбнулась:
— Вы почти правы, доктор Ценгле. — Потом закрыла глаза и вздохнула. — Hay cu'ú giúp toi. Cho toi su'c manh. Боюсь, я не смогла бы поступить так, как пастор Дитрих.
— Он посрамил нас всех, дитя мое, — сказал я. — Он посрамил нас всех. — Я оглянулся вокруг на высокие дубы и буйство прекрасных горных цветов — ясменников и лютиков, — прислушался к перестуку дятлов. Пожалуй, в конце концов, у Дитриха были прекрасные похороны.
Джуди глубоко вздохнула, вытерла слезы и сказала:
— Давайте скажем остальным.
Генрих дал указания, как копать.
— После стольких лет гроб рассыпался. Все будет заполнено глиной. Ройте, пока не наткнетесь на деревянные фрагменты, после этого перейдем к скребкам.
Гус и Сепп, второй рабочий, начали копать чуть в стороне от могилы. С течением веков останки осели, предстояло углубиться довольно основательно. Работники орудовали лопатами так, чтобы стенки раскопа сужались книзу и не обрушились. Оба происходили из старинных семей Брейсгау. Предки Руса на протяжении веков были каменщиками, а Сепп Фишер вел род из давней семьи рыбаков, промышлявших на реке Дрейзам.
Был уже глубокий вечер, когда начались раскопки, но Генрих оказался готов к темноте, припася газовые фонари. Не забыл он также палатки и спальники.
— Мне не хотелось пробираться назад на ощупь в темноте, — сказал он. — Вспомни Ганса и Грету.
Только когда вечернее солнце стало садиться за горизонт, мы поняли, как солдаты обнаружили надгробие. Свет проникал через брешь в листве и падал на камень, заостряя изображенный на нем рельеф. По какой-то природной аномалии только под этим углом и в таком освещении черты выступали наружу, словно камень проецировал голограмму. Гус и Сепп согнулись над лопатами и ничего не заметили; но Генрих стоял совсем рядом и, услышав, как ахнула Джуди, повернулся и все увидел.
Это было лицо богомола и в то же время нет. Огромные и выпуклые глаза; резчик даже сумел сделать их фасеточными, и теперь они казались подобны бриллиантам на инопланетном лике. (Я знал, при жизни эти глаза были желтого цвета.) На рельефе виднелись следы того, что могло быть антенной, или усиками, или чем-то совершенно иным. Вместо мандибул насекомого мастер изобразил некое подобие рта, пародию на человеческие губы и подбородок Джуди схватила меня за руку. Я почувствовал, как ее ногти впились в мою кожу. Том дергал себя за губу. Это лицо мы видели в церковном склепе.
Генрих замер и молча смотрел на камень. Все понимали — это не человеческий портрет, искаженный временем. Это демон. Или что-то похожее на демона. Люрм повернулся и посмотрел на нас, оценивая реакцию. Солнце опускалось все ниже, и лицо тускнело.
— Я думаю, — сказал он, — надо его зарисовать.
Луна словно привидение парила над верхушками деревьев, когда Гус наконец наткнулся на что-то деревянное. Газовые горелки шипели и плевались, вкрапляя мерцающий круг света в темноту леса. Джуди сидела на коленях подле ямы, закрыв глаза. Я не знаю, молилась она или спала. Я едва мог рассмотреть головы мужчин в раскопе.
Том подошел и встал рядом со мной. Он держал в руках сделанный Генрихом набросок лица пришельца. Ганса, напомнил я себе. Не «пришельца», а Иоганна фон Штерна, индивидуума; кого-то, кто умер давным-давно, вдалеке от дома, в компании незнакомцев. Что он чувствовал перед смертью, когда всякая надежда была потеряна? Какие эмоции проносились в инопланетном разуме? Значит ли мой вопрос хоть что-то? Играли ли роль адреналина неизвестные нам энзимы, циркулировавшие в его крови? Была ли у него кровь вообще?
Том показал на небо, хмыкнув:
— Полнолуние. Неподходящее время, чтобы раскапывать могилу Дракулы. — Он попытался улыбнуться и показать, что шутит. Я попытался улыбнуться, показывая, что знаю. Меня знобило. В горах оказалось холоднее, чем я думал.
Сепп позвал нас, и мы все дернулись, словно марионетки. Джуди внезапно насторожилась и наклонилась над ямой. Том и я подошли к краю котлована и заглянули вниз.
Рабочие стояли в одной стороне, в то время как Генрих ковырялся совком в глине. Что-то блестящее и гладкое выступало из земли. Бледное. Не цвета слоновой кости, а желтое и коричневое. Археолог обкопал все вокруг и поднял предмет вместе с глиной. Затем сел на корточки и стал очищать его, соскребая грязь шпателем; его лицо застыло, словно высеченное из камня.
Он уже понял, подумал я.
Из-под глиняной маски постепенно проявились очертания. Гус ахнул и уронил лопату, торопливо троекратно перекрестившись. Сепп хранил спокойствие, прищурив глаза. Он торжественно закивал, как если бы всегда знал, что в земле Эйфельхайма кроется нечто внеземное.
Это был череп, и в тоже время не совсем; в нем некогда таился неземной разум. Земля поработала над ним, но наши черви и бактерии со своей стороны сочли пришельца неаппетитным. Глаза, конечно, исчезли, и две огромные глазницы зияли пустотой; но кожа осталась практически нетронутой. Это была голова мумии.
Генрих протянул ее нам, и Джуди опасливо приняла находку из его рук Том встал позади своей помощницы, рассматривая череп через плечо. Люрм выкарабкался из ямы и сел на краю, свесив вниз ноги, достал свою трубку из кармана и зажег ее, хотя ладони его слегка дрожали, пока он возился со спичкой.
— Итак, Антон. Теперь ты расскажешь мне, во что я ввязался? У меня есть ощущение, что епископу Арни это не понравится.
И я поведал нашу историю. Том и Джуди добавили деталей. Загадка. Народные сказки. Намеки и фрагментарные свидетельства. Генрих кивал, слушая нас, и время от времени задавал вопросы. Объяснения Тома по поводу физики гипопространства его запутали, но затем ему пересказали все еще раз более простыми словами. Думаю, Том и сам не до конца все понимал. Шерон жила в другом мире, строгом и странно прекрасном, чью красоту мы могли постичь в лучшем случае только отдаленно. В рисунке рукописи она увидела сходство с электрической схемой. На том и покончим. Ее озарение придало Тому смелости проверить свою гипотезу, а его интуиция вывела ее на путь поисков и случайных находок, который однажды может привести нас к звездам. Истинно, неисповедимы пути Господни.
Генрих воспринял все это со спокойствием. Да и как он мог сомневаться, держа череп инопланетянина в собственных руках Люрм оглянулся на окружающий его лес.
— Там лежат останки скелета, — сказал он, указывая черенком трубки в могилу. — И остальных тоже. Вы сказали, этих созданий было несколько? А вон там? — Археолог махнул рукой в сторону Черного леса. — Что там? Осколки металла или пластика, сгнившие или развалившиеся под плодородным слоем почвы. — Он вздохнул. — Предстоит большая работа. Поднимутся крики «обман!», «мистификация!». Нам нужно привести сюда еще людей, сказать епископу Арни и ученым из университета.
— Нет!
Мы все с удивлением посмотрели на Джуди. Она по-прежнему держала череп Иоганна в своих руках, а Гус, когда первоначальный страх прошел, внимательно рассматривал его, чуть не поводя по мумифицированной коже носом. Я гордился тем, как отреагировали на открытие наши работники. Что бы из всего этого ни вышло, они держались молодцами.
— Вы ведь знаете, что они сделают, разве нет? — сказала Джуди. — Они выкопают его, насадят на проволоку и выставят за пуленепробиваемой витриной, чтобы на него глазели туристы, а дети отпускали непристойные шутки и зубоскалили. Это неправильно. Нет. — Все ее тело затряслось, когда она замотала головой.