========== Рождество в Лукоморье или как мы Северуса женили ==========
Когда сын впервые сказал, что его однокурсницу зовут Варвара, я только подколола, мол, Варвара-краса длинная коса? И вот тут Сев очень подозрительно покраснел и отвёл взгляд. Было ему тогда четырнадцать — самый пубертатный возраст.
Через два года Варвара впервые приехала к нам в Лукоморье в гости. С экскурсией. С закрытой исследовательской группой, в которую её по блату вписал Северус. За что ему потом выписали и я, и Шурик. Потому что нельзя пользоваться служебным положением. Нашим. Неделю Север ходил с красным ухом, которое мы не разрешали ему лечить фирменными мазями, и папе моему тоже запретили вмешиваться.
Папочке, кстати, Варвара не понравилась. Она была из семьи потомственных ведьм. Не колдуний, а самых что ни на есть ведьм. Которые не гнушались рожать дочерей, не выходя за папаш замуж. И не брезговали обычными людьми, улучшая генофонд. Мне же позиция семьи Варвары очень импонировала.
Я познакомилась с её мамой, Любой, на рынке в Китеже, куда ездила сплавить партию яиц саламандры. Отличная оказалась баба, мировая. Троюродная племянница нашей Бабы-Яги, хотя силушки, чтобы Ягой стать, не хватило. А вот у Вари, по словам Любочки, может и хватить.
Люба женщина была деловая и хваткая, сразу взяла меня в оборот на предмет налаживания связей между роднёй. Баба-Яга — бабка вредная и злопамятная. Потому с годами родни, на которую Яга бы не затаила хоть маленькую, да обиду, не осталось. А Варвару нужно было учить как Ягу, а не просто как сильную волшебницу.
Я обещала подумать над ситуацией. Мне нравились и Люба, и Варвара, которую я уже записала не столько в потенциальные невестки, сколько в матери своих гипотетических внуков. Из Северуса, несмотря на всё воспитание, вырос порядочный говнюк. Ну, я мать, мне можно так говорить.
Он был талантлив, как Моцарт от зельеварения и настолько же отвратителен, как человек. Северус никогда не считался с чужим мнением, будучи самовлюблённым эгоистом. Он был хитроумен и изворотлив как змея. Его Эго было просто огромным. Мало того, что мальчишка сам был талантлив, его активно поощряли мой отец и СанСеич. В поведении он же пытался подражать им. Примеры для подражания были не самые лучшие.
А после того, как мой сыночек выиграл какой-то жутко-престижный-Турнир-по-зельеварению в Колдовстворце, находится с ним в одной комнате и не задохнуться от источаемого пафоса стало попросту невозможно.
И тут появилась Варвара. Коса у неё была и вправду длинная, ум не менее остёр, чем у моего сынули, а уж язык! Какая девушка! Язва, стерва, красотка! Прелесть!
Его достижения в варке волшебных эликсиров из говна и веток не производили на неё впечатления. За пафос она регулярно макала его в словесную кучу компоста, ещё и поддразнивая за излишнее самомнение и длинный нос.
Северус злился. Северус изволил гневаться. Шёл на приступ и раз за разом отступал. Так продолжалось до самого выпуска и распределения. Он отправился в школу зельеваров в Италию, а Варвара уломала-таки Ягу на наставничество.
Два года мы всем Лукоморьем делали ставки, кто кого. Я ставила против Севера. Его неплохо было бы обломать. Слишком много он о себе мнит. Пытаясь забыть русскую красавицу, сын крутил романы с яркими итальянками, но, возвращаясь на каникулы летом и зимой, неизменно провожал Варю тоскливым взглядом. Они цеплялись друг к другу. Они делали пакости, мелкие и крупные. По крайней мере, зелёная коса Варвары на Ивана Купала — точно дело рук Северуса, а огненная саламандра в бане, из-за которой мой сын светил голым задом на подворье у Шурика, — точно проделки Ягуньи.
И вот наступило судьбоносное Рождество, мы все порядочно устали от игры в кошки-мышки. Да и Яга сказала Варваре своё судьбоносное:
— Рожать те пора, девка! Ведьма после родов силу набирает.
Заповедник за годы прилично разросся, и Шурик решил, что в этом году хорошо бы возобновить традиции и пойти нам колядовать. Меня заставили делать звезду, Северусу досталась сомнительная радость водить козу. Коза у нас в заповеднике была одна — Коза-дереза. Большей скотины свет не видывал. Она была бодливая и говорящая. Правда, вместо сказочного текста предпочитала матерные частушки и не менее матерные песенки из репертуара современной магловской музыки, до которой были больно охочи студенты. Они часто играли на гитаре всяческие песенные гнусности. Я с удовольствием подпевала, а коза запоминала. Вот эта сказочная компания и должна была осчастливить всех жителей заповедника на праздники.
Пела я неплохо, Шурик обладал прекрасным баритоном. Что до Северуса, то ему лучше молчать или тянуть речитатив. Ему медведь на ухо наступил, но он никогда в этом не признается.
Мы нарядились в традиционные костюмы, взяли звезду, Северус с самым «Счастливым» лицом волок на длинной верёвке козу.
Коза сопротивлялась. Северус применил смекалку, облегчив вес козы и подняв её в воздух левитацией. Наш движ приобрёл особый колорит. Теперь мы шли по заповедной деревне, светилась звезда, мы с Шуриком распевали песни, летевшая за нами коза вставляла матерные комментарии.
Наше шествие привлекало внимание. Подтягивались люди. В Лукоморье жили магозоологи, историки, артефактологи, колдомедики, природные маги, волхвы-староверы и множество обслуживающего персонала. Кто подпевал, кто просто ржал. Нам наливали.
Песни становились громче. Иногда мы забывали текст, и его дополняла коза.
Мы приближались к концу деревни, оставалось пройти лишь несколько домов да избушку Бабы-Яги. Избушка никогда не пропускала веселья и притопала к нам сама, привлечённая разудалым пением и громким смехом.
Из окна высовывалась Баба-Яга, на крыльце в белом тулупчике, похожая на Снегурочку, стояла Варвара.
Мы уже приготовились исполнять нашу коронную «Коляду», как внезапно закончилось действие заклятия левитации, и коза с матюками приземлилась прямо за спиной у Северуса, мстительно проорав:
— У вас товар — у нас купец, бля!
И от души боднула его прямо под зад. Да так, что Северус птичкой влетел прямо на крыльцо избушки на курьих ножках.
Варвара как-то очень сноровисто поймала «женишка», не дав тому сверзиться. Пару секунд стояла тишина, после чего грянул смех. Северус равномерно наливался краснотой и уже собирался было что-то сказать, как вдруг из окна раздалось старческое:
— Эт правильно! Давно пора! А ты, милок, не красней, не красней! Варька, заноси его в дом, малахольного! А то удерёт! Где ж мы потом тебе женишка искать-то будем?! Сейчас мы его в баньке попарим, травами напоим, глядишь, к концу осени и родишь мне девоньку….
Смех грянул с двойной силой. Северус возмутился:
— Ну, знаете! Это уже ни в какие ворота!
И хотел было смыться. Но не тут-то было. Шикарный, неоднократно отрабатываемый им поворот вокруг своей оси не удался. Варвара крепко держала его за капюшон. Потому он лишь запутался в длинном плаще и вновь чуть не сверзился с крыльца.
— Ты куда? — ласково спросила Ягунья.
— Т-туда, заикаясь ответил «жених».
— Никуда ты не пойдёшь. Отколядовался на сегодня. Нечего животных мучить! — она вдруг подмигнула мне с самым заговорщицким видом. — Да и по традиции мы вас всех напоить-накормить должны!
И она поволокла практически не сопротивляющегося Северуса в дом.
А летом мы гуляли свадьбу. Невеста с явно округлившимся животом и в традиционном красном платье была прекрасна. Северус пытался казаться загадочным и неприступным, хотя это ему и не удавалось. Я тихонько плакала, утираясь платочком. Эх, хорошо тогда мы отметили Рождество, удачно!