Возвращение домой превратилось в целую эпопею. Но мы, с горем пополам, доехали автобусом до вокзала, а оттуда по привычному маршруту до Лутона. Северус устал и дремал в автобусе. Домой плелись оба на чистом упрямстве. Я и думать забыла, что нас там поджидает его папаша.
Тот сидел на скамейке у крыльца, злой и поддатый. С порога попытался качнуть права, но я, пригвоздив его взглядом к месту, кинула:
— Заткнись, ребенок устал! Проходи на кухню, поговорим, — распахнула дверь и прошла в дом.
Пока умывала и укладывала Северуса, слышала какое-то шебуршание на кухне. Послушался. Ну, что ж, поговорим. Есть у меня парочка сюрпризов из занимательной чёрной тетрадочки Эйлин. Ох, непростая была ведьмочка!
Я взяла палочку, сняла обувь и тихо двинулась на кухню. Из-за двери высунула кончик палочки и, ориентируясь по тени, шепотом произнесла: «КонфУндо!» Судя по грохоту, попала. Вылетела из-за двери, увидела мотающего головой муженька и, наставив на него палочку, пробормотала: «Инкарцеро!» Ничего не произошло. Я попробовала снова. Затем чуть увеличила амплитуду движения палочкой, и из неё вылетели верёвки, спеленавшие моего благоверного. Тот уже пришёл в себя, я всё-таки не профессиональная колдунья, и заклятия мои рассеиваются быстро, и смачно меня материл. Душевно так, но однообразно.
— Тихо! Фонтан заткни, мурло!
От неожиданности тот и вправду заткнулся. Только зыркнул и выплюнул:
— Ведьма поганая!
— Да уж, не лучше тебя, — улыбнулась я. — Чего припёрся, алкаш?
— Ты украла мои деньги! Ты подала на развод! — Зенки с полопавшимися капиллярами вылазили из орбит, а губы кривились в зверином оскале. Так пёс поднимает верхнюю губу, злобно рыча.
— Ну, во-первых, не мои, а наши! Ты забываешь про совместно нажитое, милый мой. А во-вторых, да, подала. Более того, я подала на лишение тебя, алкоголика, родительских прав. И в третьих, ты мне сейчас сам, мирно, подпишешь согласие на развод, отказ от сына и всех имущественных претензий.
От моей наглости он даже зенки пучить перестал, а потом расхохотался.
— Ничего я не подпишу, пока деньги не вернёшь, сука! Ты мне ещё и доплатишь, чтобы я щенка не забрал, ведьма!
Ну, точно пёс, и сына своего щенком считает.
— Я не буду тебе угрожать, Тобиас, но ты так упорно зовёшь меня ведьмой. Ох, зря ты не боишься.
Я оставила муженька на кухне, а сама поднялась в спальню за документами. Адвокат всё подготовил для соглашения, мы не исключали возможности договориться мирно. Вот и договоримся. Спустилась обратно, наложила на мужа Фините, и пока он не успел подорваться, а его одеревеневшие конечности не вернули подвижность, скомандовала: «Империо!»
В тетради Эйлин фигурировало это интереснейшее заклятие с пометкой, что его используют для подавления воли, дабы заставить существо выполнить то или иное действие. Действует и на людей. На Тоби подействовало, его взгляд стал стеклянным.
— Ты сейчас подпишешь все бумаги, вернёшься домой и больше никогда не будешь искать ни меня, ни сына.
Взгляд стал осмысленным, муж подошел к столу, расписался на всех страницах договора, развернулся и вышел за дверь. Я проводила его на крыльцо и взглядом следовала за мужской фигурой, пока та не скрылась за поворотом. Затем, не веря, что всё закончилось, вернулась к столу и внимательно изучила бумаги. Неужели я теперь свободна? Я больше не Эйлин Снейп?
И в этот момент голова у меня резко закружилась, и я потеряла сознание.
Комментарий к Глава 5
А неприятности только начинаются. К сожалению, у нас не Мери Сью, и шишек будет вдоволь.
========== Лирическое отступление ==========
В старинном каменном особняке, поросшем плющом, в одной из комнат западного крыла, в котором в последние пять лет бывают только домовые эльфы, внезапно загорелся свет. Голубоватое свечение исходило от стены. На ней расположился гобелен с огромным ветвистым деревом, которое пестрило именами и портретами различных волшебников и волшебниц. Ветви отличались толщиной, длиной, количеством имён и лиц, а также цветом. Здесь были коричневые, красные, серые, но большинство — чёрные. Вдруг одна из серых покорёженных ветвей с чёрно-белым портретом угрюмой и некрасивой девушки стала светлеть, обрастать листвой, изображение обрело цвет, стало старше и симпатичнее, и от него протянулась тонкая зелёная веточка. Расцвёл невиданный цветок, в центре которого стремительно раскручивалась воронка. Вот она остановилась, и в чаше цветка проявился портрет черноволосого, черноглазого мальчика с крупным носом, что, впрочем, объединяло его с большинством изображений на ветвях древа. Под портретами проявились надписи: Эйлин Элеонора Принц и Северус Тобиас Снейп. Один из домовиков, в чьи обязанности входило следить за гобеленом, подскочил, аппарировал в комнату и, узрев происходящее, бросился будить хозяина. Это была слишком срочная новость, чтобы ждать утра. Спустя несколько минут Абрахас Принц стоял у гобелена, недоверчиво уставившись на проявившуюся подпись. Этого не могло быть, но это происходило. Его отсечённая от рода дочь снова присутствовала на древе, сменив второе имя. И у него есть внук. Принц резко развернулся, взметнулись полы красного бархатного халата; он стремительно спускался в подвал в зельеварню — варить зелье поиска на крови.
Комментарий к Лирическое отступление
Первое лирическое отступление, замес начинается)
========== Глава 6 ==========
Я очнулась от грохота, издаваемого марширующей армией. Она чеканила шаг, и я чувствовала, как тяжеленные, подбитые металлом сапоги опускаются мне на голову. С трудом разлепив глаза, осознала, что ужасный звук издают часы на стене. Пять утра. Попыталась сесть. Сразу затошнило, и закружилась голова. Приподнялась, подползла к плите и опёрлась спиной. На плитке пола остался кровавый след. Ох, нехило меня приложило. С трудом подавляя тошноту, доползла до холодильника, вытянула из морозилки первый попавшийся кусок мяса и приложила к затылку. Стало чуточку легче. Думать было больно, но необходимо. Нащупала палочку, та откатилась к плите. Наставила палочку на голову, пробормотав:
— Тергео, — кровь пропала. — Вулнера Санентур.
Ощупала затылок, рана была на месте и снова начинала кровоточить.
— Вулнера Санентур!
Края раны медленно стягивались, и вот уже о ней напоминал лишь тоненький рубец. Вскоре пропал и он. Стало чуточку легче. Но головокружение и тошнота никуда не делись. Встала, дошла до аптечки, сожрала две таблетки обезболивающего и потихонечку, по стеночке пошла в спальню. Легла на постель и вырубилась. Второй раз меня разбудил испуганный Северус. Он проснулся, побежал на кухню, увидел кровь и в ужасе метнулся по комнатам в поисках мамы!