Эйнит
Ольга Горышина
Глава 1
— Мама!
Эна спрыгнула с кровати и, отыскав ногой теплые тапочки, двинулась на ощупь к двери. Комнату заливал лунный свет, но Эна не могла открыть со сна глаз, и оттого шаги ее были мелкими и осторожными.
— Мама! — позвала она на этот раз немного тише и прислушалась к шорохам за закрытой дверью. — Мама, это ты?
Неужто послышалось? Она нажала на ручку. Дверь скрипнула слишком громко, и ей завторила половица, когда Эна выглянула в коридор. Дом, окутанный ночной мглой, продолжал молчать.
— Мама?
Эна подошла к родительской спальне — оттуда не доносилось никаких звуков, и она не стала открывать дверь. Однако ощущение чьего-то присутствия не покидало. Крыса? Эта тварь может почти бесшумно скользить по полу. От подобной догадки Эна подпрыгнула на месте, но вместо того, чтобы бегом вернуться к себе, стала медленно спускаться по лестнице. А вдруг это действительно мать, забыв, что находится в чужом доме, ищет комнату покойного сына... Замерев подле ночника, отбрасывающего на стену кровавый отсвет, Эна уставилась в пустую тьму гостиной. Нет, отец бы сразу проснулся.
— Эй? — позвала она тихо, уже на сто процентов уверенная, что зря вылезла из теплой постели.
Сон окончательно развеялся, и, внимая стонам старых половиц, Эна спустилась в гостиную. Схватив со спинки кресла плед в красную с зеленой клетку, она пошла к входной двери, за которой горел ночной фонарь. Было тихо, холодно и влажно. Эна закуталась поплотнее и на цыпочках направилась по засыпанной гравием дорожке в сторону каменной скамейки. На сколько хватало глаз простирались поля и за ними — дремучий лес.
— Дыра!
Эна уселась на скамейку и подтянула озябшие ноги. То ли от холода, то ли от созерцания зелено-синего пейзажа, захотелось плакать, и она решила вернуться в дом, но лишь спустила на дорожку ноги, как туг же подскочила от сильного удара
— будто кто-то швырнул в окно камень.
— Черт!
Это там, возле машины! Разум молил вернуться к входной двери, потому что встречаться с непрошеными ночными гостями, имея в руках лишь плед, было безумием. Но ноги уже вынесли ее за угол, и она чуть не перекувырнулась через капот машины.
— Папа?
Тот поспешил убрать руки с багажника.
— Ты почему не в постели?
Эна разглядела сквозь заднее стекло чемодан и почувствовала, как вновь сильно защипало глаза, только уже не от холода.
— Ты уже уезжаешь?
Отец сунул руки в карманы куртки и поджал губы.
— Эна, дорогая... Мы с вечера простились с твоей матерью, и утро стало бы причиной лишних слез.
— А как же я? — Эна закусила губу. — Ты собирался уехать, не простившись со мной?
— Нет, конечно же, нет, — отец сделал к ней шаг и сжал в крепких объятьях. — Я бы сейчас поднялся к тебе. Почему ты не спишь?
— Меня шум разбудил. Думала, крысы, а это оказался ты.
— Ага, — хмыкнул тот. — Большая крыса, которая бежит с тонущего корабля.
— Папа, не говори так! — Эна высвободилась из отцовских объятий. — У тебя работа.
Отец взял дочь за руку и повел к дому, но потом неожиданно повернул к скамейке.
— Гляди, какая зелень. Ну где ты увидишь такое в Калифорнии?!
— Почему Ирландия? — спросила Эна, борясь с подступающими слезами. — Почему не Бостон?
— В бабушкином доме тоже многое напоминает о Джеймсе. Дом дяди Эрла, в котором мы никогда не были, идеальное место для твоей матери.
— Почему не Бостон? — не унималась Эна. — Я-то могла остаться с бабушкой!
— Эна! — голос отца превратился в лед. — Ты нужна здесь! Тебе скоро пятнадцать, ты не имеешь права капризничать, как маленькая девочка. Неужели год в Ирландии — слишком большая плата за здоровье твоей матери?!
Эна вцепилась в отцовскую куртку.
— Ты обещаешь прилететь на мой день рождения?! Обещаешь?!
— Я постараюсь.
— Папа!
— Я постараюсь, — повторил отец и поднялся со скамейки, вырывая из рук дочери куртку. — Теперь возвращайся в дом, а то простынешь. Здесь тебе не Калифорния.
Он больше не обнял дочь и размашистым шагом направился к оставленной машине. Когда его фигура исчезла за углом дома, Эна лишь сильнее закуталась в шерстяной плед, но не двинулась с места. В ночной тиши рев мотора прозвучал раскатом грома, и Эна вздрогнула.
— Эйнит, — произнесла она тихо, — тебя в Америке ненавидели, потому что ты была рыжей ирландкой, а меня будут ненавидеть на твоей родине, потому что я рыжая американка.
Она услышала, как заскрежетал под колесами отцовской машины гравий, и увидела, как между темными кустами промелькнуло белое крыло и исчезло. Фары блуждающими огнями прорезали ночную тьму, и машина скрылась за поворотом.