Эна выдержала паузу. Многозначительную. Только Дилан решил не отбивать словесный удар и пробубнил все так же тихо:
— Мал меня не приглашал. А навязываться я не собираюсь.
— Дилан, очередной, но точно последний раз говорю тебе, что не собираюсь встречаться с Малакаем. Так что фильтруй то, что он тебе несет, ясно?
Дилан смотрел в сторону. Похоже, он сам уже не рад, что пришел, но они еще недостаточно углубились в лес, чтобы разворачиваться, не признавшись матери в ссоре. Да какая ссоры? Что за бред! Она говорит с обоими в открытую, а они врут друг дружке за ее спиной!
— Эй! — Если Дилан и вправду обиделся, то это не входило в ее планы. — Что бы ты сказал лепрекону, если б увидел?
Кажется, подействовало: Дилан остановился и даже взглянул ей в лицо.
— Денег бы попросил. Что еще он может дать?! — и руки в карманы джинсов засунул на ее манер. Издевается?
— А если бы не ты его поймал, а он тебя, что тогда?
— Зачем лепрекону ловить человека? Если только тот не задолжал ему денег...
Эна сжала подкладку карманов. Выходит, лепрекон врал и про кольцо, и про возраст. А она купилась. Другого объяснения его появлению нет. Последний шанс взыскать долг. Никак иначе. А то королева все спишет и прощай золотишко...
— А у молодых лепреконов действительно нет горшка с золотом? — продолжала допрос Эна, не желая так быстро разочаровываться в новом знакомом.
— У любого лепрекона есть горшок с золотом. Без него лепрекон не лепрекон.
— А где он берет золото?
— Эна! — почти закричал Дилан. — Тебе больше говорить со мной не о чем?! Я не собираюсь пересказывать отцовские сказочки!
— А отец твой никогда не говорил, что Малакай похож на лепрекона?
Дилан сравнялся лицом с серым небом.
— Нет, — отрезал он и прибавил шагу. Только не к дому, а глубже в лес.
— А что тогда Мал обиделся, когда я его лепреконом назвала?
Дилан замер. Эна усмехнулась ему в спину. Пусть поймет, как несерьезно она относится к его сопернику.
— Ты так ему и сказала? — лицо Дилана стало почти черным. — Этими самыми словами? Зачем ты так? Он не любит, когда его попрекают родительскими деньгами. Он не кичится ими, правда. Он хвастается только своей лошадью. Кстати, ты поедешь на соревнования в субботу? — закончил он неожиданно свою тираду вопросом, на который Малакай явно дал собственный утвердительный ответ.
— Если только твой отец водить автомобиль научится, — отрезала Эна. — Мать за руль не сядет, а мистеру чемпиону будет не до меня. Его лошади интересуют больше девушек...
А вот это она выдала зря. Теперь Дилан походил лицом на траву под ногами — стал зеленее лепреконовых кроссовок.
— Я не собираюсь обсуждать Малакая, поняла?
— Я тоже не собираюсь его обсуждать! — разозлилась Эна. — Но, кажется, именно за этим ты и вытащил меня сюда!
Лес почти не шумел, или ее оглушил собственный крик. Все кругом до безумия зеленое — словно в изумрудной комнате. Когда она на тюбике с зеленой краской читала название «дремучий лес», не могла понять его природы — вот они, корни — в дремучем ирландском лесу. Как они так далеко зашли? Никогда прежде она не бывала здесь — эта тропка, петляющая среди густо заросших лишайником стволов, вела явно не к камням.
— Куда ты меня ведешь? — спросила Эна, остановившись.
Они успели переброситься всего парой фраз, а ушли от дома так далеко. Как такое возможно?
— На кладбище, — бросил Дилан, не оборачиваясь.
— Не смешно.
Эна не сделала больше и шага, и через пару шагов Дилан обернулся.
— На лошадиное кладбище. Отец Малакая ведь берет к себе старых лошадей, и им свойственно умирать. Хоронят их на старом лошадином кладбище. Я покажу тебе могилу своей первой лошади. Можешь и об этом написать. Чисто ирландская традиция хоронить лошадей отдельно и с могильными камнями.
Эна кивнула и догнала парня. Теперь они шли рядом, но продолжали молчать. Собственно, о чем говорить, идя на кладбище? Тропка давно закончилась, и они давили ногами кусты черники, петляя между деревьев по пологой горке, с которой вскоре открылся вид на неглубокий овраг, где по кругу расположились могилы лошадей. Эна осторожно ступала за Диланом, стараясь приминать уже примятую им траву. Издалека доносился плеск ручейка, даря кладбищу мнимую романтику.
— Вот она, Мисти, — указал Дилан ногой на едва проступающий из земли серый камень с выдолбленным именем, а потом нагнулся и смахнул огромный лист.
Эна почувствовала его грусть и решила перейти к следующей могиле. На этот раз имя было выбито не сверху, а на боку камня, и чтобы рассмотреть его, пришлось присесть на корточки. Края поросли ярким мхом, а сверху камень почти сравнял с землей лишайник, охраняя покой какого-то Снупи. Эна хотела посчитать могилы, но сбилась на втором десятке.