— Я кошку принесла! — будто оправдываясь, начала после приветствия Эна, но хозяйка лишь рукой махнула, глядя вослед улепетывающей Ведьме.
— Заходи, чего стоишь!
— А Дилан дома? — Эна продолжала переминаться с ноги на ногу, скашивая глаза в сторону велосипеда.
— Нет, нет, нет! — вновь замахала руками женщина. — Этот велосипед сломался. То ли Дилан в канаву угодил в темноте, то ли еще чего... Он на старом поехал, минут на десять разминулись. Но все равно заходи. У меня для тебя кое-что есть.
— Я просто кошку принесла.
Но от приглашения отказаться не получилось. Впрочем, было любопытно вступить в гостиную с такими же белыми стенами, что и снаружи дома — каменными, без отделки, как и в их доме. Только вот в камине на удивление стояла черная печурка, которую явно недавно топили. Расколотое пополам бревно служило каминной полкой. На ней одиноко стоял кувшинчик с цветами, а за ним красовалась большая картина на библейский сюжет с девой Марией в центре. По одну сторону камина — напольная ваза с камышами, по другую — бирюзовое кресло-качалка, а рядом под деревянной этажеркой с книгами — странный квадрат из соломы, не больше двух футов стороной, с четырьмя дырками — должно быть, для горшков. Эна так внимательно успела все рассмотреть, потому что запуталась со шнурками кроссовок, которые затянулись в противный узел.
Дальше на ступеньку вверх простиралась гостиная. На двух распахнутых окнах трепыхались розоватые в красный цветочек занавески, чем-то похожие на ткань нынешней кофты хозяйки. Углом стояли два дивана — один красный тканевый, другой помассивнее из темно-коричневой кожи, облезлый на подлокотнике, обращенном к прихожей. Между диванами в углу возвышалась открытая зеленая тумбочка со старомодной лампой и еще одной вазочкой с цветами, непонятно как примостившейся с краю. На стене висела картина, только издалека не разглядеть было, что запечатлел художник. Диваны были завалены подушками точь-в-точь, как ее клетчатый плед. Одним словом, деревенская Ирландия!
Эна наконец стянула кроссовки и недовольно взглянула на заметную даже на темном деревянном полу грязь, оставленную подошвами.
— Не переживай! — перехватила ее взгляд хозяйка, до того молча наблюдавшая за борьбой гостьи со шнурками. — Дилан сказал, что у вас хлеба нет. Я вот собралась испечь.
— Да что вы! Не надо! — тут же затараторила Эна и так и не смогла вспомнить фамилию Дилана.
— Пустое, мы испечем его вместе, — махнула рукой женщина и направилась к странному соломенному квадрату, опустила в дырку руку и достала яйцо, затем проверила другое отверстие и вынула еще одно.
Неудивительно было не уловить курьего запаха, потому что в доме нестерпимо пахло жареным беконом, и Эна непроизвольно сглотнула голодную слюну.
— Это старая традиция держать в доме кур, — виновато улыбнулась хозяйка, перекладывая яйца в одну руку. — И не только. У нас говорят, в одном конце дома жена, в другом — корова. Знаю, что кажется странным в двадцать первом-то веке, но в Ирландии время течет иначе. Моя свекровь родила после сорока, слишком поздно даже по местным меркам, и, как все старые люди, имела свои причуды. Это ее куры. Головы свернуть рука не поднимается, — хозяйка опять виновато улыбнулась. — Ну, а потом, может, мне и понравится возиться с ними... Нет, нет, — она вновь замахала руками, и Эна даже ахнула, когда показалось, что яйца вот-вот упадут на пол. — Я не стану заводить новых, я еще не настолько сумасшедшая.
И тут она перестала улыбаться, и Эна тоже. Обеим стало неловко, обе одновременно подумали о матери Эны и спрятали друг от друга глаза.
— Идем же на кухню, — хозяйка поспешила нарушить неприятную тишину. — Ты можешь позвонить домой и предупредить маму, что задержишься?
Эна машинально сунула руку в задний карман джинсов, но не достала телефон.
— Мать плохо спала ночью. Вдруг она задремала, а я разбужу. Если что, она сама мне позвонит.
Действительно, пусть сама звонит. Хотя вряд ли станет волноваться. Подумает, что дочь тоже к озеру решила прогуляться! Имеет право, а что? И Эна пошла следом за матерью Дилана в кухню, примыкавшую к гостиной, как и в доме дяди. Правда, там из-за второго этажа потолок был низок, как и в их калифорнийском доме — отец спокойно рукой доставал. Здесь же высокий потолок поддерживали темные деревянные балки, ярко выделяющиеся на белых стенах. Под раскрытым окном стоял узкий деревянный стол, по трем свободным сторонам которого примостилось по стулу. Четвертый же потерялся подле раскрытого верхнего шкафчика деревянной кухни, старой, но добротной. Только нижние дверцы, выкрашенные в какой-то противный бежевато-салатный цвет, портили приятное впечатление. На деревянной открытой столешнице красовался очередной кувшинчик с цветами, и Эна решила остановиться подле него.