— Лора, надо закрывать хоть одну из дверей, — неожиданно сказала мать Дилана, будто прочитала мысли Эны. — Здесь же в старых домах двери ровно друг против друга сделаны, потому будет вечный сквозняк.
— Эйнит, а ты знаешь, почему?
Эна с трудом заставила себя опустить полную ложку обратно в тарелку и поднять глаза на отца Дилана, уверенная, что тот вновь собрался в своей идиотской манере протестировать ее на знание ирландской истории.
— Нет, — ответила она как можно нейтральнее.
— А потому что маленький народец ходит только по прямой, потому важно дать им пройти сквозь дом, чтобы они не разнесли его. И даже два сантиметра в сторону могут им не понравиться.
Какое счастье, что она сидела на подогнутых ногах, иначе бы точно вскочила со стула, а так лишь сжала в кулаке ложку, будто собиралась согнуть ее пополам.
— Я ничего не собираюсь трогать в доме, — все же выпалила она, испытывая нестерпимое желание запустить своей тарелкой в Эйдана, который специально уселся против нее, чтобы продолжать донимать.
Чем же она ему так не понравилась? Может, Дилан что-то наплел про нее, раз уж он любое слово передает родителям?! Только разве она сделала ему что-то плохое? Ах, Дилан же таскается к ней ночью как раз после полуночи! Придурок, о чем этот мистер Грогоч вообще подумал!
Эна поняла, что не сумеет проглотить под его тяжелым взглядом больше ни одной ложки супа, но все же хлеб оставила в руке, не желая потом внимать голодным воплям желудка.
— Спасибо, очень вкусно, — подскочила она со стула, не обращая внимания на боль в затекшей ноге. — Только у меня был слишком плотный завтрак, я больше не могу. Извините. Я пойду к себе заниматься.
— Эна, невежливо уходить, — остановила ее мать.
— Я же извинилась! — процедила Эна сквозь зубы. — Ив Ирландии говорят, что все дела должны быть закончены до полуночи, а я не успеваю сделать уроки.
От нее не укрылось, как отец Дилана помрачнел и отвел взгляд. Да, такое выражение лица к его наружности шло много лучше, чем детская наивная улыбка.
— Пусть идет! — сосед по-королевски махнул рукой, будто имел какое-то право распоряжаться в их доме, — Мальчики в этом возрасте еще хуже.
— Ну, я особой разницы между мальчиками и девочками не замечала.
По сухости, с которой мать произнесла эту фразу, Эна поняла, что держать лицо ей становится все труднее и труднее. Дочь ведет себя не так, как ведут себя дети у идеальных родителей.
— Со стороны все похожи, — сосед вновь попытался надеть улыбку. — Был бы у вас сын...
Эна успела заметить, как Кэтлин хотела ухватить мужа за рукав раньше, чем тот продолжит фразу, но не успела.
— У меня был сын, — вдруг помрачнев, сказала мать, и Эна не смогла заставить себя сделать еще шаг от стола. — В ноябре ему исполнилось бы семнадцать. У них с Эной в один день дни рождения. Джеймс был слишком крупным ребенком, девять фунтов, и я не смогла его родить сама, через двадцать часов мне сделали экстренное кесарево, а Эну я побоялась сама рожать, и так получилось, что ей надо было родиться тоже в ноябре, и когда мы выбирали дату операции, решили с мужем, что раз все равно праздновать в один викенд, так почему бы не сделать детям вообще один день рождения. И анкеты легче заполнять. Одиннадцатый месяц одиннадцатый день, и не важно что писать первым: день или месяц.
Эне показалось, что мать выдала всю тираду меньше, чем за секунду. В кухне повисла тишина, в которой слишком резко прозвучал скрежет отодвигаемого стула. Мать взяла свою еще не пустую тарелку и отнесла в раковину. Гости не шелохнулись. Эна же вцепилась в спинку стула, мысленно моля Кэтлин придумать что-нибудь, но мать Дилана молчала. Тогда раскрыла рот Эна:
— У Джеймса была лейкемия. Неожиданный рецидив. Он умер в День Святого Патрика в этом году.
Эна не поняла, зачем сказала это, и еще больше разозлилась на соседа, когда тот выдал глупое:
— Лора, прости. Я ведь не знал.
— Ничего, — мать продолжала стоять у раковины спиной к ним. Впрочем, гости тоже не оборачивались. Кэтлин вообще превратилась в деревянного истукана.
— Ничего, — повторила мать. — У нас был почти год, чтобы проститься. У учительницы Эны во втором классе трехлетняя дочка за три дня умерла от лейкемии, подхватив воспаление легких. Даже Стэнфордский госпиталь не помог. А Джеймса в пять лет там вылечили, а вот в шестнадцать уже не смогли.