— Мы все хорошо играли. И судьба сицилийской девочки ничем не лучше судьбы Эйнит или ирландки-блондинки, которая могла притворяться англичанкой, чтобы ее быстрее забрали с поезда.
— Так что же случилось с настоящей Эйнит? Что случилось с Мэги?
Эна обернулась к тлеющему костру. Эйдан сидел на ее бревне, но явно оставил для нее место. Отказываться было некрасиво, и Эна покорно уселась подле соседа, заставив себя не дрожать от соприкосновения рукавами.
— Если верить дневнику, — начала Эна громко, чтобы у качелей тоже было слышно, — Мэги умерла, когда Джеймсу было тринадцать, а Эйнит одиннадцать. Отец сразу отвел детей к монашкам, сказав, что не может их прокормить. Почти все деньги приносила мать, работая прачкой, а он лишь пропивал то, что удавалось заработать на погрузках в порту. Они с братом провели в приюте меньше недели, им сразу отыскали место на поезде. Джеймса взяли на ферму в Канзас, потому что он мог уже работать, а вот Эйнит вернулась обратно в Нью-Йорк, ее единственную из группы никто не пожелал удочерить. На каждой станции детям приходилось надевать на шею таблички с номерами, выстраиваться в ряд и, когда называли их номер и имя, выходить вперед и пытаться понравиться потенциальным родителям. Эйнит пыталась петь и играть на флейте, но никто не желал вводить в дом девочку, похожую на ведьму. Сначала она плакала, потом перестала. Вторая поездка сначала подарила ей надежду, потому что кто-то выбрал ее, но в последнюю минуту предпочел ей девочку с русыми волосами. Город Сан-Хосе был последней станцией, где она могла найти дом. Приемная мать сама оказалась ирландкой. Ее муж работал на строительстве железных дорог. Он умер за три месяца до прибытия поезда. Ирландцы так и не переняли у китайцев привычку кипятить воду для приготовления чая, потому часто умирали от дизентерии, так нам рассказывали в школе. Наверное, он умер как раз из-за этого. Она воспитала Эйнит как дочь, в семнадцать лет та встретила такого же рыжего ирландца и вышла замуж, у них родилось трое рыжих детей. Правда двое ушли в летчики и погибли во второй мировой войне. Осталась дочь, которая тоже вышла замуж за ирландца. Продолжать?
Эна заставила себя повернуть голову в сторону Эйдана, но тот смотрел на ее мать, борющуюся со смехом.
— Лора, что смешного? — спросил он неожиданно слишком серьезно.
— Ничего, — мать резко поднялась с качелей и шагнула к двери. — Я просто приняла лишнюю таблетку. Увидимся утром.
И, не сказав больше и слова, она закрыла за собой входную дверь.
— Нам пора!
Кэтлин быстрым шагом направилась к бревну, но Эйдан не думал вставать. Он повернулся к Эне и схватил за руку.
— Как хорошо ты запоминаешь цифры?
Эна непонимающе уставилась в серьезное лицо соседа.
— Если я скажу тебе номер своего мобильного, ты запомнишь? Если с мамой что- то не так, ты можешь звонить в любое время.
— Я отправлю ей твой номер текстом.
Дилан уже стоял рядом. Эна продиктовала номер своего телефона и вскочила с бревна, как только почувствовала свободу от руки Эйдана.
— Девочка моя, иди к маме, — Кэтлин приобняла Эну за плечи и подтолкнула к двери.
Матери в кухне не оказалось и в гостиной тоже. Эна заметила в коридоре свет и нашла мать в ванной комнате. Она сидела на краю ванной и жестоко пилила ногти.
— Ушли? — спросила она, не поднимая головы, своим обычным потухшим голосом.
— Наверное.
— Прости, — мать продолжала ожесточенно подпиливать ногти. — Мне очень стыдно, но я не смогла сдержаться. Я постараюсь завтра держать себя в руках.
— Может, мы не пойдем в церковь? — с надеждой спросила Эна, вдруг подумав, что совершенно не желает видеть Малакая с его дурацкими пони, да и конспирация Дилана не добавляла ей энтузиазма.
Только мать покачала головой и наконец взглянула на дочь.
— Мы обязаны пойти, чтобы избежать кривотолков. Хочешь накрасить ногти? Тогда ты не будешь их грызть.
— Мам, я давно не грызу ногти, — ответила быстро Эна и на всякий случай взглянула на руки: под ногтями кое-где чернела грязь, и все.
— Тогда мне помоги.
И Эна достала светло-коричневый лак, чтобы накрасить матери ногти, и потом согласилась на свое собственное преображение.
Глава 17
— Эйдан! Ты забыл, что в машине дети?
Кэтлин протянула руку, чтобы тронуть мужа за плечо, когда машину вновь занесло на крутом повороте. Эна завалилась на Кэтлин и, если сначала надулась, что Эйдан усадил жену между ней и сыном, то теперь обрадовалась, что впечаталась не в Дилана. Даже на горных серпантинах отец умудрялся водить плавно. Здесь же машину не просто трясло, ее еще и выносило на встречную полосу, если на узенькой дороге вообще могли разъехаться две машины. Мать, на удивление, молчала. Эна бы на ее месте хватала руками воздух, позабыв, что слева нет руля. Как можно оставаться хладнокровной при такой езде?