Эна услышала тяжелый вздох Кэтлин, а потом, подняв глаза к зеркалу заднего вида, увидела, как Эйдан ей подмигнул, и поспешила отвернуться. Сегодня он тоже выглядел необычно: чисто выбрит, в белой рубашке, выглядывавшей из-под легкого темно-зеленого джемпера, да и волосы Эйдана, впервые расчесанные, уходили за уши ровными волнами. Теперь их сходство с Диланом стало особенно заметным. Они оба были красивы.
И вот как только Эна поняла, что любуется соседями, сразу же пожалела об отсутствии косметики на лице и о том, что не расчесала волосы. Хотя бы кардиган выглядел на ней достойно! Впрочем, мать Дилана в длинной темной юбке и плотно застегнутом светло-бежевом кардигане с узором из тонких косичек, явно собственноручно связанном, составляла ей достойную пару. Она и так выглядела слишком просто на фоне своих мужчин, а рядом с американкой в почти что вечернем платье стушевалась окончательно.
Эне на минуту стало жаль Кэтлин, но потом все же вся жалость перешла на собственную персону, потому что мать перетянула на себя внимание даже Дилана, не говоря уже про остальных прихожан. Церковь возвышалась на холме в стороне от центра деревни и имела квадратную зубчатую башенку, как средневековые замки. Внутри она оказалась не особо вместительной. Мужчины толпились у входа, обсуждая местные новости громче голоса священника то ли в силу своей многочисленности, то ли из-за эха. Женщины, занявшие почти все скамьи, обернулись из-за неожиданно наступившей тишины. Эна готова была провалиться на месте и едва не закрыла руками пылающие уши. Мать знала, что на них и так все будут пялиться, но зачем было наряжаться как на сцену! Они с Кэтлин заняли места в середине скамейки, а Эна сделала вид, что ей не пройти и осталась у прохода. Дилан не решился попросить ее подвинуться и сел позади. Эна уже готова была пересесть назад, но поймала взгляд матери и осталась недвижима. Эйдан присоединился к мужчинам, и Эна надеялась, что теперь уже шепотом они обсуждают не ее мать.
Если бы Эну спросили, о чем вещал святой отец, она бы лишь похлопала глазами, хотя тот и говорил в микрофон. Голова гудела от разных мыслей, а шея чесалась от пристального взгляда Дилана — он заметил след от ожога — какого черта она закрутила волосы! Перед ней сидела пара с маленькими детьми. Мальчик и девочка шуршали альбомами, в которых рисовали карандашом то, что шептала им на ухо мать. Вот бы и ей сейчас альбом и мелок, чтобы хоть как-то отвлечься. Эна блуждала взглядом по светло-кремовым стенам, стараясь найти хоть что-то, за что зацепиться, но лишь натыкалась на внимательный взгляд старика, сидевшего через проход. Ее невнимательность к мессе его явно раздражала, и Эна уставилась на священника, стараясь вставлять «Аминь» вместе со всеми.
Неожиданно сзади послышался шум. Это Дилан побежал по проходу к выходу. Несколько человек обернулись, но не сделали замечания. Тогда Эна тоже поднялась, но уже более тихо, и засеменила к выходу. На улице она увидела Дилана нависшим над сидевшим на скамейке отцом.
— А ты чего выбежала? — обернулся к ней Эйдан, казавшийся слишком бледным без темной щетины. — Со мной все в порядке. А сейчас оба возвращайтесь в церковь, пока Отец Конвей не отказал вам в причастии.
Эна опустила глаза и сделала шаг к скамейке с явным намерением присесть подле соседа.
— Я не хочу обратно.
Эйдан кивнул сыну, и тот побежал обратно, а Эна села на самый край скамейки.
— Мы никогда не остаемся до конца, — сказала она, не поднимая на Эйдана глаз.
— Мы ходим в церковь старой испанской миссии только по праздникам. И то не всем... Мать предпочитает психологов.
Эна подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом Эйдана. Он молчал уже, казалось, целую минуту, и Эна нарушила молчание первой:
— Мистер Фэйерсфилд...
И тут же осеклась, заметив, как отец Дилана покачал головой.
— Эйдан, — исправилась она тут же, — ты сам почему вышел? Тебе нехорошо?
Она увидела, как его левое веко дрогнуло, а губы сжались, на мгновение обезобразив лицо гримасой то ли боли, то ли сожаления.
— Немного, но это не сердце... И поможет мне сейчас не таблетка, а пинта или капелька виски. Гляди!
Эна проследила за его рукой и увидела, как огромными скачками перебегает улицу куница.
— Твоя подружка, — От его лукавого взгляда Эна почувствовала жар. — Или дружок.
Эйдан принялся рыться в карманах, и веко его задергалось еще сильнее. Эна была уверена, что он вытащит таблетку, но на ладони мужчины оказалась половинка печенья.
— Дай зверьку, а то у меня еще не возьмет.