Сны и сновидения для нас внутренне реальны. Мы как будто каждую ночь, действительно, посещаем какой-то отдельный мир, хотя и остаемся на месте без движения. Наши сновидения для нас также убедительны, как и для наших палеолитических предков.
Что касается восприятий протяжения, пространства, то прежде всего нужно отметить, что сны, теперь, как и прежде, допускают произвольное и внезапное изменение протяжений и размеров. Малые вещи становятся большими, большие малыми. В этом отношении сны тоже следуют в общем правилу, установленному выше. Лица и явления активные, сильные, и потому опасные, представляются большими. Лица и явления, пассивные, слабые, робкие, представляются малыми.
Одни и те же предметы являются очень большими и вдруг сразу сжимаются в ничтожный комочек.
Австрийский врач Брах, который и сам был подвержен полудремотным галлюцинациям мышечных и осязательных ощущений, рассказывает, что при первом засыпании ему постоянно казалось, что тело его выростает безмерно, становится все тяжелее и одновременно вспухает до звезд и вдруг в одно мгновение с'еживается в малую точку[22].
Эта галлюцинация, доступная нам в описании Браха, между прочим нередко встречается в легендах. Так, по рассказу Светония, Аттия, мать Августа, видела во сне незадолго до разрешения, что ее внутренности поднялись до самых звезд и затем покрыли все небо и землю.
Рассказы о таких же снах встречаются у различных народов. И можно думать, что при всей легендарности своей они содержат действительное описание видений, свойственных человеку. В этом — зерно реальности, заключенное в легенде.
С другой стороны видение это, хотя бы по описаниям Браха, стоит, чтоб на нем остановиться подробнее.
Можно полагать, что идея пространства и времени, даже вне всякой астрономической и психологической связи, в самом начале возникла физически, как восприятие быстрого стремительного, порывистого движения, проходящего мимо, как вихрь, приходящего издали и снова исчезающего в пустоте.
От этого основного восприятия осталась наклонность изображать протяжение динамически, как нечто живое, стремительно растущее и столь же стремительно умаляющееся и проходящее в единое мгновение двойную скалу изменений своей величины. Когда динамическое ощущение этой жизни протяжения начинает отходить, мы ощущаем его только в конечных его пунктах, в вершине и в пределе нисхождения.
Сон или полусон воскрешают древнейшие стадии этой жизни протяжения и снова заставляют его двигаться по скале.
По отношению ко времени наши сны совершенно совпадают с восприятиями первобытности. Они обнаруживают такую же способность растягивать время и несколько секунд превращать в ощущение часов и дней.
Неожиданный стук порождает сновидение, длинное и сложное, для которого этот сильный стук, преображенный, например, в выстрел, является заключительным финалом. Такой неожиданный обратный порядок развертывания сновидений почти заставляет думать об обратном течении времени во сне.
Исследователи вообще полагают, что человек переживает указанное сновидение в чрезвычайно малый промежуток времени, протекающий между различными стадиями психического восприятия внешнего звука, стука, во сне.
Альфред Мори в одном из своих сообщений рассказывает: «Я спал у себя в комнате и мать моя сидела у постели. Мне приснилась эпоха террора во Франции. Я присутствовал при сценах убийств и сам предстал пред революционным трибуналом. Я видел Робеспьера, Марата, Фукье-Тенвилля. Я спорил с ними. Потом меня судили и осудили на смерть. Меня отвезли на тюремной телеге на площадь Революции. Я взошел на эшафот. Палач привязал мою шею к роковой доске гильотины. Он вдвинул доску на место. Нож упал и я почувствовал, как голова моя отделилась от тела. Тут я проснулся в агонии страха и почувствовал на шее холодное железо перекладины постельного полога. Она отвязалась и упала сверху, как раз на мою шею, и это ее я почувствовал, как нож гильотины. Все это длилось мгновение, но в это мгновение я пережил длинный ряд сложных приключений и событий».
В позднейшее время самая полнота этого описания вызывала сомнения, но, как совершенно справедливо замечает Бергсон[23], можно найти точно такие же описания и в других работах, посвященных сну.
Впрочем о нашей способности переживать сложные сновидения в кратчайший промежуток времени мы можем заключить и прямо по ощущению момента пробуждения и по последним обрывкам исчезающего сна. Они встают на мгновение в нашей пробудившейся памяти и тут же расплываются и тают, как тают облака.
22