Как будто это говорит Герцль, зачитывая отрывок из своей главной книги — «Еврейское государство». В 1919 году, в письме своему другу Паулю Эренфесту[65], Эйнштейн писал: «Самую большую радость мне доставляет осуществление замысла о еврейском государстве в Палестине». Годом позже он делает оговорку: «Я только что употребил термин «еврейское гражданство», зная, что он, возможно, будет встречен в штыки». В 1925 году неукротимый космополит повторит в речи по случаю открытия университета в Иерусалиме: «Еврейский национализм сегодня необходим, потому что только упрочив нашу национальную жизнь, мы сможем изжить конфликты, в которых и сегодня страдают евреи». Убийство Ратенау было из их числа.
Это явное идеологическое противоречие объясняется личным опытом Эйнштейна. Оно уходит корнями в отроческие годы, когда семейство Эйнштейн приютило Макса Талмуда, российского студента, который, из-за своего происхождения, не мог учиться в императорских университетах. Макс Талмуд не только приохотил Альберта к математике и философии, но и поведал ему историю своей жизни: погромы, запрет молодым евреям поступать в русские университеты, черта оседлости, когда скопища евреев были загнаны в гетто вдали от русских городов, подвергаясь насилию со стороны местного населения, поддерживаемого казаками, чуть только что не так.
Больше всего Альберта поразил запрет его единоверцам поступать в университеты; только единицы становились европейскими студентами. Это отлучение молодых евреев от науки — которая была для него величайшей ценностью — внушило Эйнштейну цель, казавшуюся безумной. С самого 1915 года он мечтал приложить руку к основанию Еврейского университета. Университета, где студенты смогут забыть о своем происхождении, получить права наравне с другими. Молодые люди смогут приложить свои умственные способности к научной деятельности — и только.
«Мы должны как следует истолковать наше положение чужаков и извлечь из этого выводы. Глупо пытаться убедить других в том, что в интеллектуальном и духовном плане мы такие же, как они. Мы должны социально раскрепоститься, сами найти решение наших общественных проблем. Мы должны создать собственные студенческие общества».
В его представлении, этот университет должен быть в Иерусалиме. В него будут принимать не только евреев, но и молодых арабов. Ибо Эйнштейн, как настоящий пророк, не скрывал от себя сложностей, которые могут возникнуть на пути осуществления этого слегка безумного проекта — возвращения на землю предков. Он не отмахивался от арабского вопроса. Закоренелый мечтатель, он думал, что мудрость народов сумеет преодолеть разногласия, восторжествовать над ненавистью. Движение освобождения еврейского народа, которое он призывал в тот самый момент, когда в других умах вызревало движение уничтожения еврейского народа, не должно было осуществиться за счет движения освобождения арабских стран. Пацифист жаждал мира между народами. Но это значило и срочно указать выход обнищавшим, угнетенным еврейским массам из Восточной Европы. Сражение, которое он вел почти в одиночку, — не единственное противоречие человека, не приверженного ни вере, ни обрядовости, но поддерживавшего слегка иррациональную внешнюю связь со своей природной общиной. Наверное, эта связь коренилась глубоко. Возможно, ее освещали отсветы свечей, которые его мать зажигала на шабат? Эйнштейн никогда не забывал, откуда он взялся.
В начале 1920-х годов Эйнштейн, всегда с недоверием относившийся к прусской заносчивости, снова начал подвергаться нападкам. Он убедился: огонь вели уже не по его теории, а по его происхождению. В Эйнштейне было что-то от пророка. В 1922 году он заявил, что евреям осталось жить в Германии не больше десяти лет. Гораздо раньше других, возможно, потому, что само его имя вызывало несоизмеримую ненависть, Эйнштейн почувствовал, что ветер истории стал тлетворным. Благодаря своей известности в апреле — мае 1921 года он колесил по Америке в обществе Хаима Вейцмана, собирая пожертвования на сионистскую организацию. Его принял в Белом доме президент Уоррен Гардинг и выслушал его речь о необходимости создания еврейского государства. Он посетил все еврейские общины в Америке и приобщил их к своей мечте о создании Еврейского университета.
65
Пауль Эренфест (1880–1933) — австрийский физик-теоретик еврейского происхождения. Правоверным иудеем не был, но от своих корней не отрекался. В 1904 году окончил Венский университет, где под руководством JI. Больцмана изучал кинетическую теорию и термодинамику. Поступил в Геттингенский университет, который являлся важнейшим центром математической и теоретической физики. Там он встретил свою будущую жену — Т. А. Афанасьеву, молодую украинку, изучавшую математику в России и стажировавшуюся в Геттингене. Весной 1903 года во время короткой поездки в Лейден Эренфест познакомился с X. А. Лоренцом. В 1907 году супруги переехали в Санкт-Петербург, где Эренфест познакомился с А. Ф. Иоффе и другими молодыми русскими физиками, читал лекции в Петербургском политехническом институте, вел на дому теоретический семинар. Однако, изолированный от научного общества и без шансов на постоянную преподавательскую работу, он через несколько лет решил вернуться в Западную Европу. В начале 1912 года Эренфест совершил небольшое путешествие по университетам Германии и Австрии, встретился с М. Планком в Берлине. После первой встречи с А. Эйнштейном в Праге они становятся близкими друзьями. Эйнштейн предложил Эренфесту работать в Праге, однако вскоре поступило предложение Лоренца заменить его на профессорской должности в Лейденском университете. В Лейдене Эренфест организовал семинар, который посещали многие ведущие ученые Европы и Америки (в том числе А. Эйнштейн и Н. Бор) и на котором обсуждались важнейшие вопросы становления квантовой механики и статистической физики. Основные труды Эренфеста посвящены обоснованию статистической физики, квантовой теории, теории относительности, теории фазовых переходов.