Что-то, видно, было в его мозгу особенное; это подтвердилось, когда после его смерти мозг был извлечен и ученые всего мира могли изучить фотоснимки и образцы тканей. В 1985 году Мэриан Даймонд, профессор биологии в Беркли, открыла, что мозг Эйнштейна сильно отличался от нормы. Один из показателей мозговой активности — количество глиальных клеток, которые питают нейроны — нервные клетки мозга, обрабатывающие информацию; у Эйнштейна на один нейрон приходилось гораздо больше глиальных клеток, чем у среднего человека. В 2003-м Сандра Вительсон обнаружила, что теменные доли мозга — они отвечают за обработку зрительной и пространственной информации и математические способности — на 15 процентов шире обычных (это отмечалось и у математика Гаусса, чей мозг тоже изучали) и в них отсутствует одна борозда: возможно, ее отсутствие улучшало связи в этой области мозга. В 2009 году антрополог Дин Фальк обнаружил сложную и необычную организацию извилин в префронтальной коре, которая имеет большое значение для абстрактного мышления, а также увеличенную правую моторную кору, что характерно для музыкантов; в 2012-м Фальк выяснил, что увеличены участки сенсорной коры, связанные с обработкой сигналов от осязательных рецепторов. В 2013-м китайские ученые нашли, что у Эйнштейна необыкновенно много нейронов в части мозга «мозолистое тело», связывающей правое и левое полушария. (Наверняка к тому времени, когда вы прочтете эти строки, найдут еще что-нибудь необычное.) И, возможно, обратная сторона всех этих особенностей — слабость в том, что касается языка. Специалисты отмечают ясность и блеск работ Эйнштейна по специальности, но его публицистические тексты (за редким исключением) и отчасти даже личные письма (кроме любовных) написаны тяжеловато и высокопарно, как если бы человек подбирал слова и, не найдя, хватался за клише.
Кроме речи, ребенок во всем развивался довольно обыкновенно. Рано стал читать, считать. Хорошо ориентировался на местности — мать учила этому специально с трех лет. В пять ему наняли приходящую учительницу; Майя вспоминает, что мать очень строго требовала учиться, только потом играть, и снисхождений не допускалось. Был он в раннем детстве тихим и играл в одиночестве (а как еще, если мама велит целый день сидеть за уроками?): строил здания из конструкторов, кубиков и карт. Иногда, по словам Майи, буйствовал: «В такие моменты лицо его бледнело, кончик носа белел, и он терял самообладание». Швырял в сестру чем ни попадя. Полина обожала музыку, играла на фортепиано, сыну купили скрипку, пригласили учительницу, он бросил в нее детский стульчик, и она отказалась учить хулигана.
В «страшилках», естественно, пишут, что перед нами безумец. Однако многие дети имеют обыкновение топать ногами, визжать, швыряться предметами и закатывать истерики. Дарвин писал жене о их сыне (из которого вырос спокойный британский джентльмен): «У нас все хорошо, сегодня Вилли подбил Энни только один глаз». М. Д. Беленький, «Менделеев»: «Митя был упрям, нетерпелив и вспыльчив. Ласковый с домашними, нежно любимый родителями мальчик мгновенно ощетинивался, если чувствовал даже малейшее оскорбление в свой адрес. „Маменькин сынок“ без секунды промедления мог вступить в драку…» Есть еще знаменитая история о том, как в четыре или пять лет Альберт был потрясен работой компаса — как стрелка движется? Но и в этом ничего особенного нет.
В 1885 году Якоб и Герман решили основать электротехническую фабрику: изготовлять приборы для муниципальных электростанций. Деньги дали родители — Эйнштейны и Кохи. Купили на две семьи большой дом в Зедлинге, пригороде Мюнхена. Альберта снова начали учить игре на скрипке — теперь не швырялся и проявил способности, но не интерес (он хотел играть на фортепиано). И в том же году, 7 октября, в Копенгагене, в семье датского профессора физиологии и дочери еврейского банкира родился Нильс Хенрик Давид Бор — быть может, главный человек в жизни Эйнштейна.
В Ульме, где Эйнштейн родился, евреев было много, в Мюнхене — мало. Когда 1 октября 1886 года Альберт поступил в начальную государственную школу, он был единственным евреем в классе из семидесяти человек. В 1920-х он вспоминал, что учителя его не обижали и не выделяли, правда, однажды педагог принес гвоздь и сказал детям, что такими гвоздями евреи прибивали Христа к кресту. Но дети изводили сильно. «Физические нападения и словесные оскорбления по дороге в школу были привычными, однако не так чтобы злобными. Но их было достаточно, чтобы консолидировать в ребенке живучее чувство изгойства». (Кузнецов: «…брызги антисемитизма ранили Эйнштейна не потому, что он был их жертвой, а потому, что они противоречили уже поселившимся в его сознании идеалам разума и справедливости». Речь идет о шестилетнем ребенке — неудивительно, что авторов «страшилок» от таких фраз трясет.)