Постепенно к моему телу возвращается чувствительность. Я сажусь и прислоняюсь спиной к стене. Человека такой удар током, вероятно, убил бы. Рука, на которую он пришёлся, болит, но меня это не волнует. Я могу думать только об Аделине!
Наконец дверь моей тюрьмы открывается. Черноволосый Боец с яркими голубыми глазами заходит в комнату и смотрит на меня. Он смотрит не враждебно, а скорее равнодушно.
— Я Кроу… Теперь я возглавляю сектор «A».
— Я слышал об этом.
Он закрывает за собой дверь, но не выказывает намерения развязать мне руки. Вместо этого он садится напротив меня на единственный стул в комнате.
— Тебе известно, почему ты здесь.
— Я ничего ей не сделал. Она принадлежит мне. Просто Аделина упрямая. — Я понимаю, насколько сомнительно это звучит, но ничего другого не приходит мне в голову.
— Она утверждает иное. — Кроу не спускает с меня глаз, и я вижу, что он пытается увидеть меня насквозь.
— Я вытащил её из сектора «B», пока там не стало опасно для неё. Я провел Аделину через джунгли. Я хотел привести её в сектор «A». Если бы я этого не хотел, я никогда не подошёл бы так близко к границе.
Кроу отвечает не сразу.
— Ты принудил её жить с тобой в джунглях.
— Я просто хотел… чёрт, забудь об этом… ты всё равно мне не поверишь… никто не поверит.
Кроу встает и подходит ко мне. Сначала я думаю, что он вмажет мне кулаком по лицу, — в качестве наказания за нарушение его правил, — но вместо этого он снимает с меня наручники.
— Ты останешься здесь, пока мы не узнаем, кто из вас двоих лжёт.
Я не протестую, когда он выходит из комнаты и закрывает за собой дверь. Я понимаю, что вероятность того, что мне поверят, равна нулю.
Аделина.
Я надеваю вещи, которые принесли мне по распоряжению доктора Барнер. Душ — это просто сказка. Я чувствую себя заново родившейся, и даже шорты и майка подошли. Не могу поверить, что я наконец-то чистая и на мне одежда по размеру. Между тем, надевая её, я вижу, как сильно похудела. Я всегда была стройной, но с объёмами в нужных местах, а сейчас их нет.
Когда я выхожу из душевой, доктор Барнер окидывает меня взглядом. Это душевая исследовательской станции для сотрудников «Древа Жизни». Доктор Барнер ждала меня за дверью.
— Теперь вам лучше, Аделина?
— Да, спасибо, — коротко отвечаю я.
— Вы по-прежнему хотите, чтобы Бойца, который привёл вас сюда, наказали? — Она не упрекает, только интересуется.
Я прячу чувства под маской равнодушия и пожимаю плечами:
— Главное, чего я хочу, чтобы его держали подальше от меня!
Доктор Барнер кивает.
— Аделина… повреждения, которые я обнаружила, не указывают ни на изнасилование, ни на то, что вы были избиты.
— Я никогда не утверждала, что он меня бил, — добавляю я как можно сдержаннее.
— Это сказал Боун, — отвечает доктор Барнер.
— Боуна там не было, верно?
Она вздыхает и делает шаг ко мне.
— А изнасилование?
«Просто скажи это, Аделина… по большому счёту, это не имеет значения… он подобрался к тебе очень близко… слишком близко…»
— Аделина… — Взгляд врача говорит о многом… она мне не верит. Чёрт! Почему это так трудно для меня — быть сукой, которой я всегда была?
— Вы что думаете, я хочу закончить как та дурёха-блондинка? С большим животом и парнем, который частично животное?
Выражение лица доктора Барнер становится жёстким. Похоже, мои слова ей не нравятся.
— Ларона и Торн счастливы. Бойцы не животные… Если вам надо кого-то осуждать, осуждайте «Древо Жизни» и Объединённые Правительства! Эти мужчины такие же жертвы, как вы, Аделина — они были выведены для создания элитной армии, чтобы делать вместо ОП грязную работу на Земле.
Я чувствую, что моя защитная броня вот-вот даст трещину — как это часто происходит в последнее время. Я знаю, что доктор Барнер имеет в виду, говоря о грязной работе. Я бессчётное количество раз видела, как ОП посылали солдат делать грязную работу в моём районе… они называли это «контроль численности населения». Для нас это было «убийство». Мы — те, кто находился на задворках общества, — были целью таких чисток. В конце концов, мои братья и отец стали жертвами одной из них.
— А что насчет вас, доктор Барнер? Вы работали на «Древо Жизни»! Отчего ваше мировоззрение изменилось?
Она не отвечает, отводит глаза, и я понимаю:
— Вот это да… вы так же, как та идиотка-блондинка, позволили одному из этих Бойцов окрутить себя? — Я смеюсь, но это презрительный смех. — Да… они могут быть очень настойчивыми, не так ли? Они легко могут вскружить голову… Но не мне!