— Время... у вас есть часы? — боязливо спросил он.
Я резко мотнул головой, решительно шагая мимо него, и ему пришлось выгнуть свое тело, чтобы не столкнуться со мной и не свалиться на мостовую. На Варместраат уже было не так легко. Молодая шпана устроила ряд уличных драк; фаны Аякса и Зальцбурга. Кубок УЕФА. Да. Я не мог вынести суеты и криков. Шум и движение нервировали меня больше, чем сама угроза насилия. Следуя линии наименьшего сопротивления, я свернул на боковую улочку и зашел в полутемный бар.
Тихий, спокойный райский уголок. Кроме темнокожего мужчины с желтыми зубами (я никогда еще не видел настолько желтые зубы), увлеченно игравшего в пинболл, единственными обитателями этого места были бармен и женщина, сидевшая на стуле у барной стойки. Они распивали бутылку текилы, и их смех и интимное поведение указывали, что их отношения давно перешли черту обыденного общения обслуги с клиентом.
Бармен наливал женщине стопку текилу. Они были слегка пьяны, выставляя напоказ свой приторный флирт. Мужчине потребовалось какое-то время, чтобы, наконец, заметить мое присутствие в баре. На самом деле, той женщине пришлось привлечь его внимание ко мне. В ответ, глядя на нее, он лишь смущенно пожал плечами, хотя было очевидно, что ему наплевать на меня. И еще я почувствовал, что был для него помехой.
В определенных состояниях сознания я был бы оскорблен этим пренебрежением и, несомненно, начал бы качать права. В некоторых других состояниях я сделал бы гораздо больше. В настоящий же момент я радовался, что меня игнорируют, это лишь подтверждало, что я был положительно невидим, чего и добивался. Мне было все по барабану.
Я заказал Хайнекен. Женщина, казалось, хотела втянуть меня в их беседу. Я же намеревался избежать контакта. Мне нечего было сказать этим людям.
— Ну и откуда же ты приехал с таким акцентом? — засмеялась она, пронизывая меня своим рентгеновским взглядом.
Когда ее глаза встретились с моими, я тут же углядел тип человека, который, несмотря на кажущуюся дружелюбность, инстинктивно желает манипулировать людьми. Возможно, я попросту увидел свое отражение. Я улыбнулся.
— Из Шотландии.
— Правда? Откуда? Глазго? Эдинбург?
— На самом деле отовсюду, — ответил я вкрадчиво пресыщенным голосом.
Какое значение имело, из каких неразличимых говеных городов и трущоб я выполз, когда рос в этой скучной и отвратительной маленькой стране?
Она засмеялась, даже задумалась на мгновение, как будто я сказал что-то действительно стоящее.
— Отовсюду, — повторила она, — прямо как я. Отовсюду.
Она представилась как Крисси. Ее бойфренда, или того, кто ухлестывая за ней, собирался стать ее бойфрендом, звали Ричардом. Из-за барной стойки Ричард украдкой кидал на меня обиженные взгляды, пока я не повернулся к нему лицом, уловив его гримасы в зеркале. Он ответил утиным качанием головы, сопровождаемым словом «Привет», расстроенным шипением и неловким пощипыванием своей крысиной бородки на покрытом оспинами лице, скорее подчеркивающей, а не скрывающий лунный пейзаж, из которого она росла.
Крисси болтала в беспорядочной, экспансивной манере, высказываясь об окружающем мире и приводя показательные примеры из своей жизни в качестве доказательства своих суждений. У меня есть привычка — смотреть на голые руки людей. Руки Крисси были испещрены следами заживших царапин; вроде тех, которые остаются после трансплантации тканей для сокрытия швов. Еще более заметными были следы от порезов, свидетельствовавшие своей глубиной и расположением больше о ненависти к самой себе, о реакции на глубокое разочарование, а никак не о серьезной попытке самоубийства. Ее лицо было открытым и живым, но в ее водянистых глазах просматривался аспект униженности, обычный для травмированных людей. Я читал ее как старую потертую карту всех мест, где ты не хочешь побывать: наркомания, умственное расстройство, наркопсихоз, сексуальная эксплуатация. В Крисси я видел ту, кому не нравится ни этот мир, ни она сама, и она пытается улучшить свое положение с помощью ебли и наркоты, не понимая, что только осложняет себе жизнь, усугубляя проблему. Я и сам был знаком с некоторыми из тех мест, в которых побывала Крисси. Но она выглядела так, словно была очень плохо снаряжена для подобных путешествий и, похоже, задерживалась там намного дольше, чем другие.
В данный момент ее проблемы заключались в выпивке и Ричарде. Моей первой мыслью было то, что она заслуживала обоих. Я нашел Крисси довольно омерзительной. Ее тело было покрыто слоем твердого жира вокруг живота, лодыжек и бедер. В ней я видел забитую женщину, чье единственное сопротивление эффекту среднего возраста заключалось в решении носить молодежную одежду, слишком облегающую и откровенную для ее мясистой фигуры.
Ее одутловатое лицо флиртующе cтроило мне ужимки. Меня слегка поташнивало от этой женщины; она лишилась привлекательности, но бессознательно продолжала пытаться демонстрировать давно потерянный сексуальный магнетизм, словно не замечая гротескной водевильной карикатурности того, что его подменило. Именно тогда, как парадоксально это не звучит, ужасный импульс, скорее всего берущий начало из внутренностей моих гениталий, поразил меня: этот человек, к которому я испытываю отвращение, эта женщина станет моей любовницей.
Почему же это должно было случиться? Наверное из-за моей естественной извращенности; возможно Крисси была тем странным театром, где отвращение встречается с привлекательностью. Может быть, я восхищался ее упрямому нежеланию признаться в безжалостном увядании ее возможностей. Она вела себя так, словно новые, будоражащие, восхитительные события ждали ее за углом, несмотря на все доказательства обратного. Я чувствовал беспричинное желание, как и обычно при встрече с таким типом людей, тряхнуть ее и выкрикнуть правду ей в лицо: «Ты — бесполезный, уродливый кусок мяса. Твоя жизнь до сих пор была безнадежной и отвратительной, и впредь она станет только еще хуже. Перестань лгать самой себе».
Переполняемый конфликтующей массой эмоций я активно презирал каких-то людей, одновременно планируя их соблазнение. Только гораздо позже я признавал, к своему ужасу и стыду, что эти чувства ни капли не конфликтовали. На этот раз, тем не менее, я не был уверен, флиртовала ли Крисси со мной или лишь поддразнивала этого убогого Ричарда. Возможно, она и сама не была в этом уверена.
— Мы завтра едем на пляж. Ты просто обязан поехать с нами, — заявила она.
— Было бы замечательно, — широко улыбнулся я и лицо Ричарда потеряло цвет.
— Мне, возможно, придется работать... — нервно заикнулся он.
— Ну, тогда, если ты нас не повезешь, мы поедем сами! — она жеманно улыбнулась в манере маленькой девочки — тактика, часто используемая шлюхами, которой она, несомненно, когда-то была, пока обладала внешностью, приносящей деньги.
Я безусловно врывался в раскрытые ворота.
Мы выпили еще и поговорили, пока все более нервничающий Ричард не закрыл бар, а потом пошли в кафе немного дунуть. Время нашего свидания было окончательно определено; я жертвовал своей ночной жизнью ради дневных пляжных забав с Крисси и Ричардом.
На следующий день, Ричард был очень напряженный, когда вез нас на пляж. Я получал удовольствие, смотря, как белели костяшки его пальцев, сжимавших руль, когда Крисси, изогнувшись на переднем сиденье, завела со мной фривольный и относительно кокетливый разговор. Любая глупая шутка или несмешной анекдот, лениво слетавшие с моих губ, встречались взрывами неистового хохота со стороны Крисси, в то время как Ричард страдал в напряженном молчании. Я мог чувствовать, как ненависть ко мне возрастала по нарастающей, сокрушая его, срывая дыхание, помрачив его мыслительный процесс. Я чувствовал себя как проказливый ребенок, увеличивающий громкость на телевизоре с единственной целью разозлить взрослых.
Он невольно осуществил некоторое подобие мести, когда вставил в магнитофон кассету с Carpenters. Я корчился от дискомфорта, пока они с Крисси хором подпевали.