– Трахни меня… – прошептала она.
Я откинул одеяло и непроизвольно скривился, увидев ее влагалище. Оно было ужасным: воспаленное и в шрамах. Она слегка смутилась и застенчиво объяснила:
– Мы с подружкой забавлялись… с пивными бутылками. Просто немножко увлеклись. У меня здесь все воспалено… – она потерла свою промежность, – трахни меня в попку, Юэн, мне это нравится. У меня тут есть вазелин.
Она вытащила из тумбочки банку «KY» и стала намазывать мой эрегированный член.
– Ты ведь не будешь возражать? Сунуть мне в попку? Давай любить друг друга как животные, Юэн… мы и есть животные, евротреш, помнишь?
Она перевернулась и стала намазывать вазелином свою задницу, начиная со складок, а затем и саму дырку. Когда она закончила, я засунул ей палец, проверяя на дерьмо. Против анального секса я ничего не имею, но терпеть не могу дерьма. Дырка была чистой, и к тому же куда симпатичнее ее пизды. Будет гораздо приятнее пялить Крисси туда, чем в воспаленную разодранную щель, испещренную шрамами. Лесбийские игрища? Как же, как же. С Маргрит, что ли? Хуй там. И хрен бы с ней, с эстетикой, но я боялся кастрации, так и представляя дырку, полную битого стекла. Хватит мне и ее задницы.
Она, несомненно, делала это раньше много раз – настолько легко я вошел в ее задницу. Я схватил ее тяжелые ягодицы обеими руками, в то время как ее отвратное тело прогибалось передо мной. Думая о Ричарде, я прошептал ей:
– Мне кажется, тебя надо защищать от тебя самой.
Я агрессивно дергался и был шокирован, увидев свое отражение в зеркале – перекошенное, ухмыляющееся, уродливое лицо. Энергично потирая свою воспаленную пизду, Крисси кончила, ее толстые складки болтались из стороны в сторону, когда я выпустил струю ей в ректум.
После секса я почувствовал сильное омерзение. Просто лежать рядом с ней было пыткой. Меня чуть не стошнило. В какой-то момент я попытался отвернуться от нее, но она обняла меня своими большими рыхлыми руками и прижала к груди. И я лежал, истекая холодным потом, переполняемый отвращением к самому себе, сжатый между ее сисек, оказавшихся на удивление маленькими для ее телосложения.
Несколько недель мы с Крисси продолжали трахаться, всегда в той же позиции. Раздражение Ричарда при виде меня увеличивалось прямо пропорционально этим постельным забавам, и хотя я согласился с Крисси не рассказывать Ричарду о наших с ней отношениях, они были более или менее открытым секретом. При любых других обстоятельствах я бы потребовал прояснить роль этого пиздострадальца в нашей тусовке. Впрочем, я уже планировал бортануть Крисси. Для этого, рассуждал я, лучше всего было держать Крисси и Ричарда вместе. Что странно, у них как будто не было широкого круга близких друзей, только случайные приятели вроде Сайруса – мужика, игравшего в пинбол у Ричарда в баре. Так что настраивать Крисси с Ричардом друг против друга я вовсе не хотел. Если это произойдет, избавиться от Крисси я смогу, лишь причинив этой неуравновешенной суке изрядную боль. Какие бы у нее ни были недостатки, без этого она точно обошлась бы.
Я не обманывал Крисси; и сейчас, вспоминая обо всем, не пытаюсь оправдаться перед самим собой за то, что случилось. Я могу это сказать с полной уверенностью, поскольку точно помню наш разговор в кофе-шопе на Утрехтстраат. Крисси, воображая себе невесть что, строила планы о том, как я перееду к ней жить. Это было вопиюще неуместно. Тут же я открыто высказал ей то, что исподволь говорил своим отношением к ней всю дорогу, – то, что она могла бы и сама понять, если бы только удосужилась разуть глаза.
– Не ожидай от меня того, чего я не могу тебе дать, Крисси. Ты тут ни при чем. Все дело во мне. Я не могу быть связан серьезными отношениями. Я никогда не смогу стать тем, кем ты хочешь меня видеть. Я могу быть другом. Мы можем трахаться. Но не проси меня дать тебе нечто большее. Я не могу.
– Кто-то, должно быть, очень глубоко тебя ранил, – сказала она, покачивая головой и выдыхая гашишный дым над столом. Она пыталась превратить свою обиду в жалость ко мне, и у нее это плохо получалось.
Я помню наш разговор в кофе-шопе так хорошо потому, что он произвел на нее совершенно противоположный эффект, нежели я рассчитывал. Ее стало тянуть ко мне еще сильнее; как будто я бросил ей новый вызов.
Такова была правда, но, вероятно, далеко не вся. Я не мог жить с Крисси. Невозможно возбудить чувство там, где его нет. Но наступило время перемен. Я ощущал себя физически и морально сильнее, готовый раскрыться, вылезти из непрошибаемой скорлупы замкнутости. Оставалось только найти подходящего человека.