Я работал по государственной учебной программе занятости. Маляром. Красил в домах престарелых. Большую часть времени я проводил на улице. Дело в том, что когда я возвращался домой, то либо заставал Ларри в нашей квартире, либо ее у него. Все время оба поддатые, мать их. Я знал, что он ее трахает. Потом она стала зависать там вечерами. И вскоре перебралась наверх к нему окончательно, оставив меня внизу с ребенком. Ну и мне пришлось уйти с работы; ради ребенка, понимаете?
Когда я брал Шантель к моей маме или отправлялся с ней в детской коляске по магазинам, то иногда видел их обоих у окна. Они смеялись надо мной. Однажды днем я вернулся домой и обнаружил, что дверь взломана. Унесли телевизор и видак. Я понимал, кто их взял, но ничего не мог поделать. Ничего против Ларри и Дойлов.
Мы с ребенком вечно просыпались по ночам от шума в их квартире. Она не давала спать собственному ребенку. И мы были вынуждены слушать, как они там трахаются, ругаются, устраивают вечеринки.
Потом однажды раздался стук в дверь. Это был Ларри. Он просто взял и протиснулся мимо меня в квартиру, скороговоркой неся свою обычную околесицу.
– Ладно, приятель, – сказал он. – Послушай, мне нужно небольшое одолжение. Чертовы козлы-электрики только что ушли и отключили нас, вот так.
Он подошел к моему окну, выходящему на улицу, открыл его, и, втянув внутрь штепсельную вилку, свисавшую сверху из окна его гостиной, воткнул в одну из моих розеток.
– Всего и делов-то, – улыбнулся он.
– Да, – только и смог я сказать.
Он сообщил мне, что достал кабель удлинителя с блоком, но ему просто требуется доступ к источнику питания. Я сказал, что он совсем зарвался, собираясь использовать мое электричество, и двинулся, чтобы отключить его.
– Если увижу, что ты когда-нибудь тронешь этот чертов штепсель или этот выключатель, то ты мертв, твою мать, Джонни! – заорал он. – Это я тебе говорю, блядь! – Он говорил на полном серьезе и все такое.
Ларри затем начал втюхивать мне, что по-прежнему считает нас друзьями, несмотря ни на что. Сказал, что мы будем делить счета пополам. Впрочем, я уже тогда был уверен, что этого не произойдет. Я ответил, дескать, его счета будут больше, чем мои, потому что у меня ничего не осталось в доме, что требует электричества. Я думал о моем видаке и телевизоре, которые, как я был уверен, он забрал наверх.
– И что бы это означало, Джонни? – спросил он.
– Ничего, – просто ответил я.
– Вот лучше ничего и не говори, твою мать, – сказал он.
Я сказал «ничего», потому что Ларри сумасшедший; абсолютный психопат.
Затем его лицо изменилось и он, типа, расплылся в широкой улыбке. Он кивнул на потолок:
– А она не так уж плохо ебется, а, Джон? Извини, что вклинился между вами, приятель. Ну да бывает, дело житейское? – (Я кивнул.) – Делает клевый минет, – продолжил он.
Я чувствовал себя как говно. Мое электричество. Моя женщина.
– Когда-нибудь трахал ее в жопу? – спросил он.
Я пожал плечами. Он скрестил руки на груди.
– Я стал намекать ей, что так будет лучше, – сказал он, – просто потому, что не хочу, чтобы она забеременела. Ребенок там, лишний рот. А раз чувиха забеременела, она будет думать, что может запускать руку в твой карман всю оставшуюся жизнь. Твои башли уже не твои собственные. Это, блядь, меня совершенно не устраивает, должен сказать тебе. Я сохраню мои деньги. И скажу тебе еще одну вещь, – засмеялся он. – Я надеюсь, что у тебя нет СПИДа или чего-то такого, потому что, если есть, ты и меня теперь заразил. Я никогда не использую гондон, когда протягиваю ее там наверху. Никогда. Лучше стану чертовым дрочилой.
– Нет у меня никакого СПИДа, – сказал я, впервые в жизни об этом пожалев.
– Никогда бы не подумал, грязная ты скотинка! – засмеялся Ларри.
Затем он потянулся в детский манеж и погладил Шантель по голове. Я почувствовал резкую боль. Если он попытается коснуться этого ребенка снова – зарежу козла; и пофиг, кто он такой. Мне уже наплевать.
– Все в порядке, – заговорил он. – Я не собираюсь забирать твоего ребенка. Она хочет этого, врубись, и я считаю, что, вообще-то, ребенок должен оставаться со своей матерью. Дело в том, Джон, как я сказал, мне ребенок в доме не нужен. Так что ты должен благодарить меня за то, что он все еще остается у тебя, подумай об этом на досуге. – Он внезапно стал угрюмый и злой и предостерегающе ткнул в меня пальцем: – Подумай об этом, прежде чем начнешь обвинять других людей во всех смертных грехах. – И ту же снова заговорил радостно; эта скотина могла запросто менять голос как перчатки. – Видел этот расклад на четвертьфиналы? Кто победит в паре Сент-Джонстон – Килмарнок? На «Истер-роуд», типа, – улыбнулся он мне, затем окинул взглядом всю комнату. – Чертова дыра, – прошипел он и двинулся к выходу. На пороге Ларри остановился и повернулся ко мне. – Еще одна вещь, Джон, если ты захочешь снова вставить ей, – он указал на потолок, – то просто крикни. С тебя десятка, и полный вперед, типа.