― Ефремыч, ну, до зарплаты, ну... ― хрипит Кузьмич.
Елки палки, да он лыка не вяжет!
― Пошел, ― говорю, ― отсюда, ― и тут он выдает.
― Ефремыч, ну чего ты? Живи и давай жить другим! Привел к себе кралю, я ж молчу... Подумаешь, в сапогах зашел...
Вот же тварь глазастая. Придется дать ему денег на опохмел, а то не отстанет. Скандал устроит.
― Чего хотел-то, Кузьмич?
― Эта, Ефремыч, дай мне эту... ― и бубнит что-то под нос неразборчиво.
― Чего тебе надо-то, Кузьмич? Давай быстрее, я занят!
― Да, видел я, молодец, Ефремыч! Правильно занят!
― Не твое дело! ― блин, ужасно хочется съездить ему по роже, но нельзя, нельзя... Криков будет, скандалов... Этого-то урода выгонят отсюда за такие фокусы, конечно, но и мне придется объяснять, что я не верблюд.
― Да не моё, я ж не спорю, ты мне только дай... ― И опять бубнит невнятно.
― Да, дам я тебе, дам, ты скажи только сколько?
― Да сколько-сколько... Все! ― говорит Кузьмич глумливо и, дыша мне перегаром в лицо, шепчет какое-то слово.
Отшатываюсь от запаха, от омерзения, от какой-то гадливости, возникшей от самой этой ситуации. Хочу что-то сказать, но перехватывает дыхание.
А Кузьмич вдруг становится здоровенным и страшным. Силуэт расплывается, к запаху отчетливо примешивается сера...
Демон! Бабка же эта, ведьма, говорила мне про демонов! А я не поверил.
Отскакиваю в сторону и вижу, что я-то отскочил, а тело моё осталось. И Кузьмич не торопясь, напяливает его, как пальто...
“Эй!” ― хочу крикнуть я, ― “Не трожь! Это моё!”, ― и слышу слова, возникающие сами собой.
“Ты же согласился отдать, значит уже не твоё...”
И внутренний голос шепчет мне ― “беги-беги-беги...”
Я начинаю отлетать в сторону и назад, и тут Кузьмич, точнее, демон, не оглядываясь, протягивает ко мне когтистую лапу, которая высовывается прямо из моей спины... Из спины моего тела...
Хватает, причиняя невыносимую боль, и тащит. Я пытаюсь кричать, вырываться, но ни звука.
― Ну вот видишь, дал на время тулово поносить, а сам куда-то делся, беда, правда ― говорит демоническая пасть прямо передо мной, чавкает, клацает зубами и явно собирается меня сожрать...
Я пытаюсь вырваться, понимаю, что не выходит, и вместо этого бросаюсь вперед и бью по носу. Непонятно, чем, правда, у меня же ничего нет.
Тварь глумливо ухмыляется, блестя желтыми клыками
― Видишь, Ефремыч, как выходит-то, ща с тобой разберемся и к девке твоей зайдем. Чего ей тосковать-то, девке, одной, верно?
“Не тронь, тварь!” ― злюсь, киплю, но чувствую, как подкатывает безысходность ― сделать-то ничего не могу. Холодная, гнусная уверенность, что все пропало... И пасть открывается передо мной, я из последних сил пытаюсь вывернуться, когти впиваются крепче, лапа тащит меня прямо в смрадную бездну...
И тут кто-то бьет его прямо по этой лапе, и демон визжит
― Нечестно! Тебя не должно быть тут! ― и быстро убегает.
Громадный толстый кот, серый-полосатый, сибирский, мех дыбом, отчего он кажется еще больше, глаза горят, пасть ощерена.
И за ним ковыляет бабка, за стенку держится.
― Опоздали, опоздали...
Кот протяжно мяукает, и она смотрит на меня.
― Опа... ― говорит она.
“Он забрал моё тело!” ― пытаюсь сказать я, и бабка как-то странно поворачивает голову, глядя на меня как-то сбоку. Искоса, низко голову наклоня...
Потом вдруг вижу, что не бабка это, а волчица, здоровенная, седая, уши навострила, язык вывалила.
“Вы можете мне помочь?” ― спрашиваю я, и волчица, нацелившись ушами в мою сторону, кивает.
И снова становится бабкой.
Открывает дверь в мой кабинет, и спрашивает
― У тебя что нибудь личное есть? Твое? Быстро, нужен материальный носитель, иначе душа уйдет насовсем!
Ли смотрит на бабку недоуменно, снимает с руки веревочку с бусиной. Протягивает.
Бабка хватает, отрывает веревочку, начинает шептать что-то совсем не слышное. Потом протягивает мне бусину
― Входи!
Вхожу. Мир стремительно увеличивается, но одновременно снова становится более материальным. Почти нормальным становится, если не считать того, что я теперь бусина... Но я все вижу, все слышу.
И мир перестает таять. Пока не вошел в бусину, не замечал, но ведь он реально таял... Подергивался туманом, рассыпался в пыль...
Я умирал? Скорее всего.
― Не бойся, ― говорит бабка. Как же её звать-то? Кто-то там Серая. Понятно, волчица же...
― Не бойся, ― повторяет она, ― Догоним мы твое тело и обратно в него впихнем. А пока придется так. Ты можешь даже говорить с... ээ... Ну, со мной, и с ней, наверное, если она будет держать твое вместилище. Ну, и если она... Ну... Короче, если ты ей небезразличен... И она тебе тоже.