Дым закрывает все, зажмуриваюсь, чтобы спастись от огня, потом приоткрываю глаза и вижу, что стою в той заброшенной недостроенной комнате, перед окном.
Красавчик кивает.
― Понравилось?
К горлу подкатывает тошнота, я мотаю головой. Перед глазами встают обугливающиеся лица, в ушах звенят стоны и крики...
― Не боись, зато ты расплатилась за всё, ― говорит Красавчик, и я понимаю, что да, расплатилась. И с ним, и с папашей... И вернулась к Грише.
― Это... ― сглатываю комок в горле, ― это было взаправду?
― Огонь-то? ― переспрашивает Красавчик, ― Не совсем. Но кое-что было, было... Но ты плюнь на это всё, махни рукой.
Красавчик спрыгивает на пол, поднимает руку, видимо, показать мне, как надо махать рукой, и тут на него прыгает кот.
С громким, протяжным воем-мявом, выставив когти, распушив хвост ― стремительный и неудержимый, летит он на Красавчика, и на миг становится ясно, что сейчас полетят клочки по закоулочкам.
Красавчик в последний момент уворачивается и выпрыгивает в окно.
Кот запрыгивает на подоконник, грозно рычит ему вслед.
От этого звука подскакивает волчица, бодра, грозна, зубы оскалены, шерсть дыбом.
Гриша чуть не падает, он же опирался на неё, пока спал, поднимает голову, очумело вертит головой.
Все живы, всё хорошо.
Сажусь на корточки, смеюсь. Смешно ― все проспали, а теперь грозные и готовые к бою... когда бой давно кончился... Радостно ― все живы, все здоровы...
Смеюсь.
Доктор
Приехали домой.
Авдотья гадала-гадала, и решила, что черт думает, что я в пожаре сгорел, либо просто забыл обо мне. А значит, можно ко мне домой.
Утром чувствую себя почти неплохо. Замерз, все тело затекло, но все же я бодр, меня не шатает, в глазах не плывет. Почти как новенький.
Шел домой, беспокоился, как мальчишка ― как Ли моя квартира понравится? Тесновато у меня все же, да и не прибрано. Когда я оттуда уходил? Безумно давно ― вчера утром. Уходил не знающий про чудеса, чертей и гадалок врач, озабоченный лишь тем, как лечить одних-других...
Кстати, плохо, что я про это совсем забыл. Как их из здания-то вывели, там же, как я понял, большой пожар получился. Подумал я, об этом и решил, как приедем, телефон на зарядку поставлю и сразу позвоню Николаевне. Они меня и потерять могли, и больные мои - надо же их пристраивать куда-то, и лечение продолжать... Хлопот, как бы не больше, чем с чертом этим.
И всё же, как Ли моя берлога понравится?
- Ух ты, и тут свет сам собой горит?
Да, её удивить не сложно. Маленькая моя дикарка. Надо будет потом думать, как ей документы всякие организовывать... Врать, что потеряли? Но её и в базах нет... Ладно, придумаю что-нибудь.
Звоню.
- Доброе утро, Валерия Николаевна. Это Семенов говорит.
- Ты куда потерялся, я уж думала, ты сгорел! Пропал куда-то, я пожарным все мозги проела, требовала, чтоб они тебя из горящего здания вытащили! Ты где?
Придётся врать. Не говорить же, что меня вселили в бусинку, увезли в лес, а потом я спал на заброшенной стройке... Неловко как-то.
- Валерия Николаевна, вы знаете, мне очень неловко, но я, кажется, надышался какой-то дрянью и на автомате уехал домой. Только сейчас проснулся и сообразил, что...
- Голова трещит? Тошнота?
Признаюсь, и даже не вру:
- Вчера кружило и тошнило, и вообще все было мутно, а сейчас, вроде, ничего.
- Меня тут военные какие-то достали, говорят, подожгли нас неизвестной дрянью, типа медленного напалма... Многие, кто рядом с огнем болтались, потом жаловались, что голова кружится.
Надо же, как совпало! Или не совсем совпало? Пламя волшебное, меня били тоже волшебно... Может, чем-то похожим били?
Ладно, об этом слишком мало данных, чтобы думать. Да и не время.
― Да-да, Валерия Николаевна, прямо даже не помню, что было, а сейчас ,ей богу, так неловко ― просыпаюсь дома, начинаю собираться на работу и вспоминаю, что вчера было такое...
― Григорий Ефремович, вы как врач, свое состояние как сейчас оцениваете?
Это она к чему? Надо бежать и помогать что-то организовывать? Надо, наверное. Ли... Эх, похоже, некогда мне будет с тобой, опять бежать...
― Средне, Валерия Николаевна. В гроб класть рано, на Олимпиаду отправлять тоже не стоит.
― Все шутите... Это хорошо, тогда давайте мы так сделаем ― вы до понедельника посидите и отдохнете, а мы тут пока сами разберемся. Больных ваших всех все равно в госпиталь перевезли ― военные хотят понаблюдать за эффектом этого их “медленного напалма”. И санитаров тоже. Так что у нас там все равно делать нечего.