Одна из комнат поражала обилием спортивных снарядов. Чего здесь только не было: беговая дорожка, эллиптические, силовые тренажеры со штангой 50 килограмм, тренажер для имитации гребли.
- Он, что, готовился к Олимпийским Играм? - подошедший Громов с любопытством рассматривал спортивные снаряды.
- Во всяком случае, наш стрелок умер в отличной спортивной форме, - ответил Ким.
Г Л А В А 7
Славин с наслаждением, стянув с себя грязную рубаху, бросил в корзину для грязного белья. Владимир прошел на кухню.
- Пойду, сварганю что-нибудь пожрать!
Юрий недоверчиво пробормотал:
-Надеюсь, буду мучиться недолго после того, как съем твою стряпню.
- Процент выживших очень большой, - парировал Владимир с доброй насмешкой.
- Ладно! Но сначала - ванна! Я мечтал о ней все эти сутки.
- Ванна! Ароматическая соль... Слушай, ты может, еще депиляцию делаешь? А...
Он не договорил. Славин, решительно направился в его сторону.
- Если не прекратишь молоть всякую чушь, упакую, как бычка, полежишь, успокоишься.
Владимир, зная за другом его недюжинную силу, несмотря на его, с виду хилую фигуру, поспешно ретировался на кухню.
- Заботишься, и никакой благодарности, - проворчал он.
- Люди обычно мучают своих ближних под предлогом, что желают им добра! - донесся из ванной комнаты голос Славина.
Бодрый, побритый, пахнущий туалетной водой, Славин зашел на кухню. На столе стояла сковорода, источая аппетитный запах жареного мяса с луком, мгновенно вызвавший у него спазмы в желудке.
- Вижу, вижу твой равнодушный взгляд! - хохотнул довольный Владимир.
Славин быстро разделался с мясом, налив бокал ледяного пива, откинулся на стуле. С улыбкой он наблюдал за другом. Тот, как всегда, - громко и аппетитно чавкал. Будь на его месте другой, Юрий бы скривился в душе, но Володька занял в его душе место, ранее свободное.
У него никогда не было ни брата, ни друзей. Он рос в семье, где был диктат отца, и мать не имела голоса, будучи по натуре тихая и молчаливая. Она никогда не спорила с мужем, который считал, что мальчик должен получить мужское воспитание. С детства: подъем не позже шести утра, стакан горячего чая с ложкой оливкового масла, обязательная километровая пробежка по великолепному парку, раскинувшемуся рядом с домом, где жили высокопоставленные чиновники, гимнастика... Потом занятия с репетитором. И только вечером он забирался в библиотеку, отдаваясь своей страсти - книгам. Тут, как ни странно, отец не вмешивался, и наступало время матери. Они часами могли обсуждать романы Эдгара По и Стивенсона, Вальтера Скотта и Джека Лондона. Потом пошли философы: Гомер, Гераклит. Особенно Эдуард полюбил стоиков - Эпиктета и Марка Аврелия.
Когда ему исполнилось четырнадцать, отец начал обучать его стрельбе. Юрий быстро освоил науку, и уже через месяц мог попасть в десятикопеечную монету с двадцати пяти метров. В шестнадцать лет его определили в престижный МГИМО, подразумевая, что по окончании он пойдет по проторенной в семье стезе работника посольства. Но тут Юрий проявил неожиданное противоборство воле отца. Закончив престижный вуз, он вдруг пошел работать в органы милиции. Мать со слезами просила переменить решение, но Юрий недаром был сыном своего отца, он остался непреклонным в своем решении.
С тех пор Славин не общался с семьей. Мать тайком присылала ему деньги и он, чтобы не обидеть её, не отсылал деньги обратно, а клал на счет в банке. Иногда он покупал подарки, одежду и ехал в какой-нибудь детский дом. Ему нравилось смотреть, как у детей горят от радости глаза, когда они разбирают ролики, кроссовки, всевозможные игры, плеера. Он никому не говорил об этом, считая глубоко личным делом.
Владимир стал для него тем, кого у него с детства никогда не было - другом. В глубине души, хотя Ким и был старше его на два года, он относился к нему, как к младшему брату. Многие вещи, которые Славин никогда бы не простил людям, в его друге вызывали лишь усмешку и добрый сарказм.
-Что задумался? - Владимир отвалился от тарелки, довольно пыхтя и вытирая рот салфеткой.
-Я все думаю, куда у тебя все девается? Рубишь за троих, а хоть бы растолстел...
- Хм...Никогда не задумывался, - Ким встал из стола, поморщившись, помассировал грудь. - Сволочь этот Шрам...
Внезапно раздавшийся телефонный звонок прервал разговор. Славин взял трубку.
- Да! Это я. Что? Понял, спасибо,- он посмотрел на друга. - Звонил Шершень, нашли место, где фотографировалась вьетнамка - это фабрика под Подольском. И принадлежит она Собрину. Так...Так...Значит, у него работают нелегалы?
- Предположим, что Собрин пошел на убийство из-за того, что его секретарша узнала о том, что он принимает на работу нелегалов, - Владимир задумчиво постукивал пальцами по столу. - Ерунда... Самое большее, что ему грозит - разбирательство о сокрытии налогов; ну отделался бы штрафом, конечно, сумма внушительная, но, думаю - это не повод для убийства... Здесь что-то другое.
- Я тут подумал, - Славин кашлянул. - Вполне возможно, что Собрин связался с мафией. Ведь бизнес по доставке нелегальных иммигрантов очень доходный и прибыльный, и не уступает по прибыльности контрабанде оружия и наркотиков. Речь идет о миллионных прибылях. И второе: если женщины не могут заплатить, бандиты могут принуждать их заниматься проституцией.