Только появившееся на склоне лет дитя, долгожданная Джейнаель своей наивной, детской непосредственностью смогла разбудить глубоко спавшую нежность стареющего короля. Но он скрывал это ото всех.
Маленькая принцесса не была его первым ребенком. Когда-то у него была еще одна дочь. Аннаель. Лишь первым взмахом густых ресничек она заставила его нарушить данную себе клятву. С первых дней ее жизни он полюбил малышку всеми фибрами своей души.
Когда ей исполнился месяц, долг позвал его покинуть дом на несколько недель, а когда он вернулся, жена, не проронив не единой слезинки, сообщила ему, что его любимая Аннаель умерла. Слабое тельце младенца оказалось неспособным держать в себе божественную искру. И Аннаель, по вере, давно предано огню.
Отпустив болезненные воспоминания, Антес отложил трубку и позвонил в колокольчик, призывая слугу. Спустя минуту дверь открылась, впуская в комнату коренастого, седовласого мужчину в плетеных сандалиях из грубой кожи и голубой тоге.
– Что желает мой король? – Спросил он, почтительно склонив голову.
– Принеси мне булочек с вересковым джемом, Танлас. Я не спущусь сегодня к завтраку, – промолвил Антес, устало прикрывая глаза.
***
Королева Мендалиель длинными шагами мерила свою спальню, судорожно сминая пальцами глубокий вырез темно-синего пеплоса, идеально подчеркивающего женственные формы своей обладательницы. Ее золотистые волосы были красиво убраны в высокую, витиеватую прическу, открывавшую взору изящную шею. В предвкушении чего-то долгожданного и от этого такого волнующего, на гладком, белоснежном лице ее, еще не тронутом временем, горным хрусталем сверкали ярко-голубые глаза.
– Что ты там копаешься, Нариель?! – Гневно воскликнула она, обращаясь к замешкавшейся служанке. – Подай быстрее мою вуаль!
Несмотря на совершенные черты лица, королева не отличалась мягким характером. Слуги боялись ее гнева, как огня.
– Я не могу больше ждать ни минуты!
Ясный взгляд королевы стремительно темнел, предвещая Нариель хорошую взбучку, если она не поторопится. Будучи личной горничной Мендалиель на протяжении многих лет, ее нежной спине частенько приходилось ощущать на себе всю силу ее жестокого нрава. Наконец, отыскав в глубине платяного шкафа заветную полоску прозрачной, воздушной ткани, служанка со вздохом облегчения подала ее королеве.
– Король выходил сегодня из своих покоев? – чуть понизив голос, спросила ее Мендалиель.
– Нет, госпожа, – ответила Нариель тихо.
Удовлетворительно улыбнувшись, она с нетерпением направилась в большой, тенистый, самшитовый сад, расположенный позади дворца. Мендалиель знала, если супруг не появился в тронном зале с первыми лучами, то сегодня не покинет свои покои вовсе. Годы брали свое. Большую часть времени он теперь проводил в уединении и сей факт, как нельзя кстати играл ей на руку, делая для нее это чудесное утро еще прекраснее. Всей своей черной душой она ощущала, что старый друг несет ей благие вести издалека.
«Скоро мы навсегда вернем себе то, что было украдено у нас! Не силой, а хитростью уничтожим проклятых зеленоглазых тварей», – злорадно ухмылялась про себя королева, спеша на встречу со своим тайным лазутчиком. – «Я исполню данное себе когда-то давно обещание. Принесенное в жертву дитя – ничто по сравнению с наградой, которая ждет мой народ в конце этих вынужденных лет бесчестья!»
Со временем потерявший бдительность король Антес даже не подозревал, какой хитроумный план много лет приводила в действие его собственная жена, с радостью вскармливая в себе черную проказу, безраздельно завладевшую ей. На другом конце света и дуаги не ведали, отчего из года в год их мать всего Сущего, великая Сайя лишает детей своего божественного благословения, все чаще оставляя их бездушными. Но прекрасно понимали, что рано или поздно, их жестокие сердца могут ввергнуть их мир в пучину хаоса, истребляя все живое на своем пути.
Свернув с грунтовой дорожки в глубь вечно зеленого сада, Мендалиель увидела невысокого человека, ожидавшего ее прихода за мясистой листвой молодого дерева, близ червоточины. Черный, как сажа плащ с накинутым на голову капюшоном, полностью скрывал его лицо от ненужных глаз. Лишь видневшаяся из-под полога плаща рукоять меча, украшенная кроваво-красной россыпью драгоценных камней, говорила о том, что его хозяин не простолюдин. Подойдя вплотную к мужчине и пропустив слова приветствия, Мендалиель задала так давно терзавший ее вопрос: