С учетом того, что участники разведывательной сети (за исключением Фукса, рано попавшего под подозрение британской контрразведки, а затем арестованного) никакого отношения ни к физике, ни к атомной энергетике не имели, существенной информации они передать не могли, не будучи в состоянии отличить важное от второстепенного. Тем не менее рисунки и схемы ряда деталей, связанных с атомной бомбой, а затем рабочие чертежи бомбы, сброшенной на Нагасаки, переданные советскому резиденту Анатолию Яковлеву (Яцкову), были им сочтены (скорее всего, для повышения собственной репутации) «превосходной и чрезвычайно ценной» информацией.
Сеть была разрушена в 1950 году. Арестованный первым Фукс сознался и был приговорен к четырнадцати годам заключения, затем по его описанию задержали Голда, который также пошел на сотрудничество со следствием. В июле 1950 года были арестованы Джулиус и Этель Розенберг. На первых же допросах им было заявлено, что если они не дадут признательных показаний, их ожидает смертная казнь. В отличие от подельников Розенберги упорно отрицали связь с советской разведкой, даже в тех случаях, когда она подтверждалась не только показаниями, но и документами.
Процесс по делу Розенбергов начался 6 марта 1951 года. Их обвиняли в «заранее спланированном с сообщниками заговоре для выдачи Советскому Союзу информации и оружия, которое тот мог использовать, чтобы уничтожить нас». Против Розенбергов свидетельствовали Голд и супруги Грингласс, уже приговоренные к длительным тюремным срокам и поэтому, по мнению судей и присяжных, являвшиеся беспристрастными свидетелями. Джулиус же решил использовать суд для разоблачения «империалистической политики правящих кругов США», утверждая, что их дело — проявление «охоты на ведьм». Еще один аргумент, подкинутый советской пропагандой и американской коммунистической прессой, — что процесс якобы является антисемитским, — Розенберги использовать не решились, поскольку судья Кауфман тоже был еврей, а еврейские организации Нью-Йорка резко выступили против советских шпионов.
Пятого апреля 1951 года обоим подсудимым был вынесен смертный приговор, в котором, в частности, говорилось: «Шпионаж, о котором мы слышали в этом зале, — гнусная и грязная работа, какими бы идеалистами она ни делалась… Ваше преступление — деяние худшее, чем убийство. Вы передали русским атомную бомбу, и уже это предопределило коммунистическую агрессию в Корее». Как видим, судебный процесс и приговор были густо окрашены политикой, юридическая сторона присутствовала в малой степени.
Как утверждает один из руководителей советской разведки, П.А. Судоплатов, «Розенберги были наивной, но вместе с тем преданной нам в силу своих коммунистических убеждений супружеской парой, готовой во всём сотрудничать с нами, но их деятельность не имела принципиального значения в получении американских атомных секретов»{663}. По его мнению, дело было раздуто из-за коммунистических убеждений Этель и Джулиуса, а ФБР допустило непростительную ошибку, поторопившись с их арестом: если бы супругов взяли в долгосрочную разработку, вышли бы на более крупных разведчиков, в частности на руководившего советской агентурной сетью в США Р.И. Абеля (он был арестован только в 1957 году){664}.
Международная кампания в защиту Розенбергов была начата только через полгода по команде из Москвы. При этом упор делался на антикоммунистические и антисемитские мотивы судебного решения. В кампанию удалось вовлечь не только коммунистов, но и других лиц и организации, осуждавших приговор по моральным соображениям. С призывами о помиловании выступили Томас Манн, Альберт Эйнштейн, римский папа Пий XII.
Как только Эйзенхауэр стал президентом, ему поступило очередное прошение осужденных. Окружение президента склонялось к мнению, что решение о помиловании было бы целесообразным и из политических, и из моральных соображений, в частности принимая во внимание тот факт, что двое малолетних детей останутся сиротами. Помимо этого, помилование, полагали советники, будет воспринято как осуждение «охоты за ведьмами», которую начал в Конгрессе сенатор Джозеф Маккарти.
Эйзенхауэр, однако, принял решение отказать в помиловании, считая преждевременным вступать в открытую схватку с Маккарти и той разнузданной толпой, которая следовала за ним, увеличиваясь изо дня в день. Жесткость в деле Розенбергов ставила цель перехватить инициативу, показать неумолимость президента США к государственным преступникам. В опубликованном 11 февраля 1953 года заявлении Эйзенхауэра говорилось: «Казнь двух человеческих существ — печальное и тяжелое дело, но еще более ужасна и печальна мысль о миллионах погибших, чья смерть может быть прямо отнесена к тому, что эти шпионы сделали. Я не стану вмешиваться в это дело. Природа преступления, за которое они были признаны виновными и осуждены, далеко превосходит лишение жизни отдельного гражданина; оно представляет собой сознательное предательство целой нации и вполне могло привести к смерти многих тысяч невинных граждан». Эйзенхауэр счел, что Розенберги получили «полную меру правосудия»{665}.