С. Амброз отрицает факт интимной связи между главнокомандующим и его секретаршей, мотивируя большой разницей в возрасте (Кей годилась ему в дочери) и отсутствием времени на любовные отношения. Поэтому, мол, на фотографиях они всегда запечатлены в окружении людей{258}. Очевидно, что эти резоны выглядят слабо: никто из фоторепортеров просто не мог проникнуть в тайну общения Айка и Кей, когда они были наедине. Естественно, свою связь они не афишировали, хотя она была очевидна тем, кто входил в штабное окружение. Правда, до лета 1943 года сплетни по поводу их отношений нивелировались распространяемыми самой Кей слухами, что она собирается замуж за подполковника Ричарда Арнольда. Когда же ее подлинный или фиктивный жених погиб, подорвавшись на мине в конце африканской кампании, другого кандидата в мужья Кей не подобрала. Так она и осталась в армии до 1945 года, дослужившись ко времени увольнения в запас до звания капитана. Всё это время она повсюду сопровождала Эйзенхауэра.
Через много лет, когда Дуайта уже не было в живых, Кей, у которой обнаружили неизлечимую злокачественную опухоль, продиктовала воспоминания, в которых рассказала, что у нее с Дуайтом на протяжении нескольких лет была «любовная история»{259}.
Поскольку не только «желтая» пресса, но и солидные американские газеты часто публиковали фотографии Кей вместе с Дуайтом (обьино в группе военных, но иногда и вдвоем), у Мейми были все основания для ревности и дурного настроения, приведшего к депрессии.
Ее раздражали любые мелочи. Узнав, что некие высокопоставленные чиновники, побывавшие то ли с ревизией, то ли, скорее, с экскурсионной целью в штаб-квартире Эйзенхауэра, привезли женам подарки, Мейми разразилась гневным письмом, в котором упрекала мужа, что он не купил ей ни одного платья, кожаной сумки или хотя бы шарфа. Дуайт должен был оправдываться. Правда, на этот раз в оправданиях явно чувствовалось раздражение: «Возможно, тебе трудно понять, что я не могу уделять время походам по магазинам, как это делают многие другие». Он добавлял, что вообще позабыл, что такое магазин, так как не был в нем более года{260}.
Переутомление и вызванное целым рядом обстоятельств дурное настроение стали причиной ухудшения здоровья Эйзенхауэра. Ему недавно пошел шестой десяток, но чувствовал он себя не моложе своего возраста, как было всего пару лет назад, а значительно старше. 10 августа 1943 года Дуайт предстал перед медицинской комиссией, которую командный состав американской армии обязан был проходить регулярно, обычно раз в год.
На сей раз у него нашли признаки крайнего переутомления и сильно повышенное кровяное давление. Медицинское предписание было категорическим: не менее недели полного отдыха, преимущественно в постели. Пользуясь своими правами главнокомандующего, Эйзенхауэр сократил отдых до двух дней, причем не в постели, а за письменным столом. Он просто не мог позволить себе отвлечься от дел, так как впереди была новая ответственная кампания: 17 июля было принято решение о вторжении на материковую территорию Италии. Операция получила название «Аваланч» («Лавина»).
Девятнадцатого июля был совершен массированный авианалет на Рим. Воздушная атака была по приказу Эйзенхауэра организована так, чтобы не повредить Ватикан и основные памятники архитектуры. Налет дал неожиданный результат: первой же бомбежки оказалось достаточно, чтобы произошел государственный переворот. 24 июля собрался много лет не созывавшийся Большой фашистский совет. Муссолини выступил с докладом о положении в стране и на фронте. Один из лидеров оппозиции Дино Гранди предложил передать командование вооруженными силами королю и предоставить ему «высшую инициативу в принятии решений». За принятие этой резолюции голосовало 19 членов совета, против — семь. 25 июля Муссолини арестовали. Вечером было передано по радио сообщение о его отставке и назначении премьер-министром маршала П. Бадольо. Затем выступил сам Бадольо, заявивший, что Италия «остается верной своим обязательствам и следует вековым традициям». Вооруженным силам был отдан приказ «продолжать войну в союзе с Германией».
Эйзенхауэр, как и главы союзных держав, понимал, что это заявление было маскировкой, чтобы не допустить германского вторжения в Италию и вступить в тайные переговоры с союзниками. Бадольо, однако, колебался, принимать ли выдвинутое требование о безоговорочной капитуляции, на чем настаивали Черчилль и Рузвельт.
Тем временем германские войска под командованием фельдмаршала Альберта Кессельринга сразу после известия об аресте Муссолини стали быстро продвигаться вглубь Италии.