Двумя соседями, имеющими протяженную общую границу и сохранявшими глубокую взаимную вражду, были Франция и Западная Германия. Ведя переговоры с французами, Эйзенхауэр избегал щекотливой темы перевооружения Германии, но он все-таки начал закладывать основу будущей немецкой армии, когда посетил базу ВВС США в Западной Германии и устроил там пресс-конференцию. Открывая ее, он сказал, что, когда в последний раз был в Германии, "испытывал чувство непримиримой ненависти к Германии и, конечно же, отвращения ко всему тому, что несли с собой нацисты, и сражался с ними, прилагая все свое умение". Но, добавил он, "лично я считаю: что было, то прошло", и он надеется, что "когда-нибудь великий немецкий народ встанет в едином строю с остальными народами свободного мира, ибо я верю: немецкому народу присуще свободолюбие". Когда немецкий репортер указал на то, что многие французы хотят, чтобы Германия всегда была нейтральной, Эйзенхауэр ответил: "Сегодня пока еще рано... думать о настоящем нейтралитете". Его спросили, думает ли он, что участие Германии необходимо для защиты безопасности Европы, он помедлил, но все же признал: "Чем больше людей будет на моей стороне, тем больше я буду счастлив"*35.
Ведя интенсивную переписку с друзьями по "банде", с другими миллионерами, политиками, издателями, Эйзенхауэр всячески старался рекламировать НАТО. В большинстве писем, приходивших из Америки, содержались призывы к нему включиться в предвыборную борьбу; он отвечал стандартной отговоркой: политика его не интересует, да и в любом случае дело, которым он здесь занят, настолько важно, что вынуждает его посвятить ему все свои силы и время. Затем он принимался активно агитировать в пользу НАТО, кончая, как правило, просьбой к корреспондентам посвящать в его аргументы других.
Аргументы были таковы: "На карту, как вы знаете, поставлено будущее цивилизации; подлинная линия обороны Соединенных Штатов проходит по Эльбе; Америка зависит от сырья, которое может поступать только из Европы и ее колоний, от торговли и научного обмена с Европой и остальными странами свободного мира; помогая перевооружению Европы, Соединенные Штаты обеспечат свою безопасность, потратив вчетверо меньше того, что в противном случае придется потратить на укрепление собственных вооруженных сил; только система коллективной безопасности позволит Соединенным Штатам противостоять советской угрозе"*36.
В своих письмах Эйзенхауэр касался двух главных причин, по которым поддержка Америкой НАТО вызывала возражения. Первой причиной было то, что европейцы, под влиянием лейбористской партии Великобритании, социализировались, и потому друзья Эйзенхауэра спрашивали: "Почему, черт возьми, мы должны поддерживать эту компанию розовых?" Эйзенхауэр заверял их, что Европа всецело предана идее свободы и демократии, она не собирается становиться коммунистической (до тех пор, пока Соединенные Штаты не оставят ее одну) и что было бы "ужасной ошибкой требовать согласия по всем частным вопросам политики и экономики. Это скорее бы разъединило нас!"*37.
Второй, куда более серьезной причиной было то, что Соединенные Штаты берут на себя обязанность защищать Европу, а это требует немыслимых затрат, которые будут только расти. Эйзенхауэр признавал серьезность подобного возражения. "Мы не можем быть новым Римом, который посылает легионы охранять свои дальние границы", — говорил он. Эйзенхауэр сознавал, что экономическая мощь Соединенных Штатов — это величайшее достояние свободного мира, и соглашался, что миллиардные затраты на оборону в конечном счете приведут к банкротству США, которое подарит Советам возможность "одержать самую грандиозную их победу". Но он настаивал, что программа поддержки НАТО — краткосрочное предприятие. Американская помощь нужна теперь, в 1951 году, но период, в течение которого она будет необходима, может быть довольно коротким. Эду Бирмингему он заметил безрадостно: "Если через десять лет все американские войска, расположенные в Европе ради нашей национальной безопасности, не вернутся в Соединенные Штаты, весь этот проект рухнет"*38.
Что касается Европы, то здесь, считал он, главное — вопрос ее морального состояния. Спустя неполные шесть лет после самой разрушительной войны в истории европейцы просто думать не хотели о сражениях — или о подготовке к ним — и о новой войне. Далее, по наземным силам соотношение было столь катастрофичным — у НАТО лишь 12 дивизий, у русских — 175, — что представлялось невозможным остановить Красную Армию, не применив атомного оружия, но если американцы в любом случае собираются использовать атомные бомбы, для чего тогда мучиться и создавать европейские сухопутные войска, особенно если это потребует таких затрат, замедлит или вовсе остановит оздоровление экономики и лишь спровоцирует русских?