В декабре 1951 года он убеждал премьер-министра Плевена призвать европейских членов НАТО "собраться на официальной конституциональной основе, чтобы рассмотреть пути и средства достижения более тесного единства". Такой "драматический и воодушевляющий призыв к действию" очень поможет стронуть с места дело создания европейской армии. Но, хотя Плевен поддерживал идею создания европейской армии, хотя Эйзенхауэр расчетливо льстил Плевену, тот промолчал*46. Иначе говоря, французы еще не могли ответить на вопрос Аденауэра: кого вы боитесь больше — Красную Армию или новую немецкую армию?
Британцев тоже приходилось обхаживать. Они были не столь строптивы, как французы, но объединенная Европа была "их проклятием". Обрабатывая их, Эйзенхауэр шел проторенным путем — публичные выступления, встречи с глазу на глаз, оживленная переписка с множеством друзей в британском правительстве. 3 июля 1951 года он выступил с важной речью в "Союзе англофонов" в Гросвенор-хаус на Парк-Лэйн перед тысячью двумястами первыми лицами британского общества. Министр иностранных дел Герберт Моррисон представил его как "первого гражданина Атлантического сообщества"; премьер-министр Клемант Этли говорил о нем как о "человеке, который выиграл войну"; тогдашний лидер оппозиции Уинстон Черчилль встал и поднял за собой весь зал, устроивший генералу овацию. Отношение аудитории к генералу, по словам присутствовавшего на встрече Билла Робинсона, "достигло степени обожания".
В речи Эйзенхауэра прозвучал настойчивый призыв к созданию Соединенных Штатов Европы. Он обрисовал трудности: "...осуществлению проекта препятствуют нерешительность, робкие меры, медленные шаги и осторожные позиции — то, что способно его погубить", а затем показал, что даст проект: "...объединение позволит Европе создать надежную систему безопасности и в то же время откроет путь к дальнейшему совершенствованию человеческих отношений, характерных для западной цивилизации. Объединенные фермы и фабрики Франции и Бельгии, металлургические заводы Германии, тучные пастбища Голландии и Дании, искусные ремесленники Италии будут творить чудеса на общее благо". На следующий день Черчилль сказал Эйзенхауэру, что из-за своей глухоты мало что понял в его речи, но, прочитав ее теперь, хочет сказать: " Я уверен, это одна из самых великих речей, которые на моем веку произносили американцы"*47.
В доме под Парижем вместе с Айком и Мейми жили Моуди, исполнявший обязанности прислуги, сержант Драйв, шофер, и личный секретарь Айка полковник Крэйг Кэннон. При усадьбе были лужайка для гольфа, проточный пруд, где водилась форель, и огороды. На первых порах Мейми чувствовала себя неуютно в доме, который был слишком французский на ее вкус, слишком пышный снаружи и внутри и в котором слишком часто выходило из строя электричество. Но, переоборудованный, он стал одним из самых любимых среди ее временных пристанищ.
Айк с удовольствием возился в огороде, занимался живописью. "У нас тут отменная кукуруза, два сорта бобов, горох, редис, томаты, репа и свекла... все уродилось на славу, — писал он в сентябре сыну и хвастал: — А такого урожая кукурузы я не припомню за всю свою жизнь"48. В живописи успехи были скромней, как он признавался Сведу, по-прежнему "ни малейшего намека на талант". Но, добавлял он, поскольку удовольствие "много читать" он больше не может себе позволить, то необходим какой-то иной способ "отвлечься", и для него этот способ — занятия живописью. "Она тем для меня хороша, что дает повод побыть в одиночестве и ничуть не мешает тому, что мне нравится называть моими «раздумьями»"*49.
А ему нужно было время, чтобы как следует все обдумать, поскольку давление на него тех, кто хотел вовлечь его в политику, нарастало. В сентябре 1951 года его сторонники в Штатах создали общественную организацию "Граждане за Эйзенхауэра". Клифф Робертс финансировал их деятельность, ему помогали Эллис Слей-тер, Пит Джоунс и другие члены "банды", а также такие финансисты, как Джон Хэй Уитни, Л. Б. Мейтаг и Джордж Уитни, президент банкирского дома "Дж. П. Морган энд компани". Организация взяла шефство над многочисленными "клубами Айка", которые появились по всей стране. Поскольку в организации не было профессиональных политиков, движение развивалось под произвольными, возникшими в массах лозунгами.