— Под замочек! — улыбнулся обаятельно Константин. — Некоторые считают, что Ленина надо отправить в Архангельск, к англичанам. Я не разделяю этого[22]. Берзинь рассудительно обратил внимание Константина на всю сложность плана и на то, что замысел, по его мнению, страдает серьезным изъяном — в нем преувеличивается возможность латышских полков. Даже при полном успехе они не смогут долго удерживать стратегические пункты против той силы, которая по-прежнему будет стоять за большевиками. Константин возражал, приводил свои доводы. Важно — кто начнет антибольшевистское восстание. По мере его успеха на сторону восставших начнут переходить и другие соединения Красной Армии. Главное — вначале проложить дорогу.
Константин не мог, не хотел, может быть, даже не имел права рассказать все, что он знал о тайном плане. Он не сказал о том, что слышал в самом высоком кругу дружественных дипломатов. Союзники предполагали сами взять Москву, залогом этого уже была совершенная 4 августа высадка англичан в Архангельске. Константин заботился о другом: создать у латышей мнение, что они и есть та основная сила военной машины заговора, сыграть на их честолюбии. Он сказал, что латыши — это настоящие солдаты; как они четко сработали, когда пленили левых эсеров в Большом театре 6 июля!
Они расстались, как показалось Константину, со взаимным доверием. Берзинь получил 700 тысяч рублей; Константин извинился, что сумма не округлена до полного миллиона, и все из-за того, что из банков деньги получать невозможно — его агенты собирают деньги у русских богачей.
19 августа они встретились уже на частной квартире. Константин был прекрасно настроен, с удовольствием воспринял известие, что Шмидхен находится с локкартовским удостоверением уже на пути на север. 22 августа Константин узнал, что «работа» идет успешно; Берзинь сообщил, что командир первого латышского полка уже получил соответствующую сумму для ведения агитации среди стрелков, скоро приедет представитель «национального комитета» 5-го полка, Берзинь передаст и ему инструкции и деньги. Таким образом, все шло по плану. Константин дал Берзиню еще 200 тысяч рублей.
Встретившись 28 августа, Константин попросил Берзиня не откладывать поездку в Петроград и, чтобы еще более заинтересовать того, сказал, что после Петрограда будет выдан сразу миллион. Берзинь получил петроградский адрес — Торговая, дом 10, подъезд 2, квартира 10, спросить Елену Михайловну, сказать, что от господина Массино. Сославшись на дела службы, Берзинь выехал в Петроград. Елены Михайловны дома не оказалось, но в квартиру его впустили.
А что же в ВЧК? Здесь считали, что обстоятельства несколько проясняются. Постепенно, как это происходит с фотографической пластинкой в проявителе, вырисовываются детали. Петерс, уверенный, что он в этом не ошибается, сказал Дзержинскому:
— Мы узнали определенно — лично я это подозревал давно, — что следы ведут в дипломатические посольства. При ликвидации заговора в Вологде мы нашли бумаги, и они нам снова сказали, что штаб заговора находится в союзных миссиях. За дверями английской миссии!
— Англичане? Вы достаточно в этом убеждены, товарищ Петерс? — спросил Дзержинский, не спуская глаз со своего заместителя.
— Решаюсь сказать: да, Феликс Эдмундович. Мы уже не менее месяца ведем секретную слежку. Нам удалось войти в связь с некоторыми агентами миссий. Кажется, это они и охотятся за латышами.
Петерс подробно рассказал Дзержинскому, чего уже достигли парни из отделов. Дзержинский слушал сосредоточенно, лицо его оставалось серьезным. Он все же озадаченно сказал:
— Допустим, закручивает английская миссия. Но как мы проникнем за двери английских покоев и офисов? Существует международный закон об охране прав дипломатов. Мы до сих пор даже при переезде границы не позволяли себе вскрывать дипломатические саквояжи. А здесь надо вламываться в помещение миссий. С обыском. А если ничего не обнаружится? Вы представляете себе, Екаб, — уже мягче продолжал Дзержинский, — какие могут быть осложнения для нашего правительства? Мы дадим Западу поводы для криков об анархии в России, о нарушении международных законов, святых прав личности.
— Понимаю, дело непростое, — согласился Петерс.
В ВЧК решили тщательно присмотреться к самому Локкарту. Что он из себя представляет? Многое было известно. В юные годы Локкарт готовил себя к роли кальвинистского проповедника. Затем эти намерения оставил. Писал рассказы и статейки, правда, почтовые расходы превышали размер полученных гонораров. Сдал экзамены на дипломата. Служил рядом со «знаменитыми молчальниками» ведомства иностранных дел: сэром Эдуардом Греем, сэром Эйром Кровсом, элегантным сэром Джоном Малькольмом. Впервые прибыв в Россию еще при царе, выкушал (как Локкарт сам позднее признавался) «первую рюмку водки и поел икры так, как ее полагается есть, а именно — на теплом калаче». Обладая большими способностями, Локкарт быстро совершенствовал свой русский язык. Был как-то в Киеве: взял извозчика, поехал на Владимирскую горку, взобрался на вершину, полюбовался видом. Потом принял участие в крестном ходе общины крестьян и богомольцев. Составлял и отправлял в Лондон конфиденциальные сообщения; получил от посла «благодарность и предложение регулярно представлять политические доклады». Своими сведениями послужил и военному министерству. Добыл репутацию «особенно искусной ищейки»… Где-то осенью 1917 года его скомпрометировали связи с женщинами, вынужден был отплыть домой и мог тогда мечтать «только о рыбной ловле». Это в ВЧК было известно.
22
Константин был уверен, что за время поездки в Архангельск Ленин сумеет склонить на свою сторону конвойных и те освободят его. Поэтому, с его точки зрения, после ареста Ленина следует расстрелять.