Чекисты не знали, что извлек Локкарта на свет божий лорд Мильнер, один из самых стойких «молчальников», которого революционная Россия стала все более раздражать, представил его Ллойд Джорджу. Премьер-министр новую надежду удовлетворенно похлопал по спине, что-то невнятно пробормотав о молодости: Локкарту был тридцать один год. Локкарту внушили, что его истинная миссия «должна оставаться в секрете».
Прибыл он в Россию как неофициальный представитель Англии, но по привычке и к вящему удовлетворению его называли здесь консулом. Его принял заместитель наркома Г. В. Чичерин, только недавно перед этим покинувший Брикстонскую тюрьму в Лондоне, в которой пребывал за «пропаганду против войны». Локкарта это шокировало — человек, сидевший в тюрьме, у большевиков почти министр. К тому же Чичерин был в каком-то желто-рыжем костюме, что никак, по локкартовским представлениям, не соответствовало лоску и пуританской чопорности истинного дипломата. Потом Локкарт нанес визит Троцкому: тот долго и высокопарно говорил о революционной войне с империализмом, о мировой революции и, отпустив Локкарта, дал распоряжение выписать ему пропуск со льготными правами передвижения по стране: «Прошу все организации, советы и комиссаров вокзалов оказывать всяческое содействие членам английской миссии госп. Б. Р. Локкарту, В. Л. Гиксу и Д. Гарстину». Локкарт два раза ходил на официальный прием к В. И. Ленину. Замечено было, что Локкарт вел себя уверенно, легко, создавал широкий круг знакомств. Не забыв о прошлых неприятностях по амурной части, он теперь особенно ценил свои связи с баронессой Бекендорф. Мура, как он называл ее, теперь дарила радости любви ему, а прежде молодому коллеге консула, капитану Гиксу.
Было ясно, что в лице Локкарта ЧК встретилась с английской Интеллидженс Сервис (разведкой), которая за свою долгую историю часто прибегала к террору, шантажу, изощренным провокациям, не раз организовывала успешные заговоры. Словом, враг очень серьезный. Трудности были еще и в том, что события так сжали само время, что для спокойных размышлений его просто не оставалось. Борьба — тайная и явная — против контрреволюции все чаще оборачивалась борьбой за время, за то, чтобы опередить врага. Время становилось фактором выживания, оно в те дни было особенно ценно.
Положение Советской России становилось все более трудным. Фронты сотрясались под ударами армий белых генералов, все более наглевших интервенционистских войск. Ленин призывал страну: все силы на спасение Советской Республики! Локкарт писал в министерство иностранных дел, что большевистское правительство не стремится к разрыву отношений с Англией. «Доказательством этого является его нежелание сделать достоянием гласности наши интриги в этой стране». Заговорщики пользовались и «уступчивостью»[23] большевиков. Заговор вероломных послов вступал в свою заключительную фазу.
Подвижен, неутомим «сэр Рейз» (Константин, Массино), он же Сидней Рейли. Об этих днях он напишет: «Я работал под открытым небом, встречался со своими агентами на улицах, в парках, скверах, на бульварах. Там от них получал сводки, сведения и вел с ними переговоры. Раз или два чуть не попадался в устраиваемые в то время огульные облавы. Август 1918 года был особенно дождливым, что делало мою работу иногда очень тягостной. Иногда для отдыха нанимал на час-другой отдельный номер в банях».
23
Даже в это тяжелое время партия стремилась провести в жизнь ленинский принцип мирного сосуществования.