Зимой 1782 года при дворе давали бал. Императрица, разговаривая с иностранными послами, между прочим обратилась к Дашковой со следующими словами: “Я имею сообщить вам, княгиня, нечто особенное”. И немного погодя она объявила, что назначает ее директором Академии наук и художеств. Самолюбивая княгиня была, конечно, страшно польщена этим высоким предложением, но, чтобы ее получше попросили, для виду отказывалась. Императрица уговаривала Дашкову, в самых лестных выражениях отзываясь о ее способностях и дарованиях. В истории с этим назначением княгиня опять проявляет свойственные ей горячность и нетерпение. Она в этот же вечер пишет письмо государыне, где высказывает, что боится компрометировать ее мудрое правление неумелым исполнением столь высокой обязанности. В полночь она окончила эту записку, но не могла дождаться утра и поехала с нею к Потемкину, который был уже в постели, с просьбой передать послание немедленно утром государыне. Этот отказ из приличия, конечно, не мог быть упорным, в особенности в виду выраженного настойчивого желания императрицы. И нужно, конечно, знать Дашкову, чтобы понять ее восторг ввиду такого назначения... Такое перед всей Европой и ее тамошними знаменитыми друзьями признание ума и образования Дашковой “мудрой” императрицей должно было очень приятно льстить самолюбию подданной.
Княгиня взяла бразды правления Академией в свои крепкие и умелые руки – и в одном отношении ее командование было несомненно благотворно: в упорядочении финансовых дел этого учреждения. В течение нескольких лет она сумела скопить из так называемых “экономических” сумм сотни тысяч рублей, о чем с гордостью заявляет в своих “рапортах” государыне. Но позволительно сомневаться, чтобы тут была уместна особенная экономия. Первое заседание Академии с Дашковой во главе прошло с великой помпой. Княгиня произнесла речь о вреде взяточничества, вероятно, не очень убедившую слушавших, и с необычайным почетом обращалась со знаменитым Эйлером, против которого интриговал игравший тогда большую роль в Академии “профессор аллегории” Штелин.
Княгиня оживила ученую деятельность Академии. “Академические известия” прекратились в 1781 году, а вместе с тем замедлилось и издание “Acta Academiae Scientiorum Imperialis Petropolitanae”. При ней вышло этих последних 15 томов, выходил и “Российский Феатр” (43 части), и “Новые ежемесячные сочинения”. Целью этого последнего издания было популярное изложение научных истин для лиц, не имевших случая приобрести прочного “ученого образования”, а к этому разряду, разумеется, свободно можно было отнести большинство представителей тогдашнего общества. Княгиня пополнила коллекцию академических минералов и предпринимала хлопоты об издании точных карт внутренних губерний, а также и вновь присоединенных к России областей, но в этом отношении ей оказывала плохую услугу “канцелярская” волокита.
Но что представляется более всего интересным в академической деятельности Дашковой и вместе с тем является ее заслугой в истории русского просвещения, – это то, что она сгруппировала около себя лучшие литературные силы того времени, принимала сама участие в литературе и издавала при Академии “Собеседник любителей российского слова, содержащий разные сочинения в стихах и в прозе некоторых российских писателей”. Таково было название этого академического журнала, несколько длинное, – во вкусе тогдашних книжных названий... В этом “Собеседнике” самое деятельное участие принимала Екатерина II (“Были и небылицы” и др.), и она была, пожалуй, самым занозистым и “красным” его сотрудником. Писала статьи и княгиня Дашкова, которая, заметим кстати, пробовала свои силы и в драматической литературе. Немало было обличительных страниц в этом журнале, имевшем в своих рядах царственную сотрудницу. Нередко попадались резкости в описании крепостного быта. Был, между прочим, рассказ про одного воеводу, “который украл 12 лучших лошадей из табуна и на них поехал в Ростов Богу молиться”.
В объявлении об издании “Собеседника” говорилось, что “польза, от сего происходящая, ощутительна, как в рассуждении российского слова, так и вообще в рассуждении просвещения”. Этот журнал должен был в себе заключать только одни “подлинные российские сочинения”. Вообще, в начинаниях Дашковой было видно желание вызвать русскую мысль к самодеятельности и придать изданию характер национальный.
Около директора Академии в “Собеседнике” группировались лучшие тогдашние литераторы: Державин, Фонвизин, Богданович, Капнист, Княжнин и другие. Как в постановке вопросов, так и в разработке их, видно несомненное влияние княгини. В “Собеседнике” была напечатана знаменитая “Ода к Фелице” Державина. Восторженная похвала Екатерине искупала заключавшуюся в оде сатиру на многих важных вельмож. В истории напечатания этой оды проявляется прежняя, не знающая границ решимость княгини. Она, не спросив даже автора, напечатала “Фелицу”, ходившую в списках по рукам, на первой странице “Собеседника” и поднесла ее императрице. В книжках “Собеседника” (вышедших 16-тыо частями в 1783 и 1784 годах) были напечатаны смелые вопросы Фонвизина; но вообще нужно заметить, что сатира этого журнала, уступавшая в едкости листкам Новикова, очень мирно уживалась с курением фимиама “Фелице” и с самой необузданной лестью ей и всем ее мероприятиям...
Конечно, литературная деятельность княгини, печатавшей, кроме “Собеседника”, и в других журналах свои заметки (например, в “Друге просвещения”, может быть, в “Русском вестнике” и др.), имеет теперь интерес только исторический и служит доказательством того, как ее подвижная и просвещенная мысль искала для себя выхода.
Издание сочинений Ломоносова (1784 – 1787 годы), к чему княгиня прилагала много стараний, должно быть поставлено ей в заслугу. Увеличение числа учеников, воспитывающихся в училище, – с семнадцати до пятидесяти, а художников – с двадцати одного до сорока, – тоже следует поставить плюсом в деятельности Дашковой, так как приготовление кадров армии работников в области науки и искусства должно было в значительной степени оправдывать существование немецкой академии в русском государстве. Влияние княгини отразилось и на учебной программе Академии: она завела три новых курса – по математике, географии и естественной истории, преподававшихся русскими профессорами бесплатно на русском языке. Вообще говоря, время управления Дашковой Академией, по отзывам официальных историков этого учреждения, должно считаться “эпохой процветания”.
Но нужно отметить в академической деятельности Дашковой и курьезные черты, от которых, конечно, бывают не застрахованы и крупные личности. Следует сказать, прежде всего, что обращение княгини, по отзывам современников, с академическими служащими, в особенности низших рангов, не могло быть названо ласковым и даже вежливым.
Что касается издательской деятельности, то княгиня, между прочим, на иждивение Академии наук напечатала довольно курьезную книжку, переведенную в Москве под руководством протоиерея Петра Алексеева “О благородстве и преимуществе женского пола”. Конечно, княгиня как страстный партизан женского равноправия могла обратить внимание на восхваление “дам” за счет “кавалеров” при том еще условии, что это было как раз современно: указывало на “Фелицу”; но, с другой стороны, издание Академией наук такой книжки представляется явлением довольно странным для ученого учреждения.
Ромм, воспитатель графа Строганова, сообщает об одном обстоятельстве, которое, в числе многих других, говорит о слишком большой расчетливости и почти скаредности знаменитого директора Академии. Княгиня предложила графу купить кристаллографию Роме де Лиля. Строганов послал 5 рублей и получил книгу. На первом заглавном листе ее красовалась надпись: “В Императорскую С.-Петербургскую Академию от покорнейшего ее слуги-автора”. Дар, принесенный Академии, продан был за пять рублей ее президентом! Но Дашкова, вероятно спохватившись, прислала обратно за книгой, говоря, что ошиблась. Вечером принесли книгу назад: она была та же самая, только заглавный лист был вырван... И такими фактами пестрят воспоминания многих лиц о Дашковой.