— Вы маленькая дурочка, — ответил он, — и всегда со мной спорите»{127}.
Анекдот с цыганами-богемцами зафиксирован разными современниками и рассказывался Петром III при разных обстоятельствах{128}. Возможно, Дашкова сделала себя участницей расхожей сплетни. Но положим, государь повздорил с обеими сестрами в один вечер. Тогда добряку князю Дашкову пришлось расплачиваться за двух несдержанных на язык дам.
«Революция недалека»
Ссоры между «Романовной» и ее царственным возлюбленным, конечно, не укрепляли положения Воронцовых. В любую минуту фаворитка из-за своей необузданной ревности могла потерять место. На этом фоне и произошла стычка Петра III с князем Дашковым. Он дулся на Елизавету Романовну, а вкупе и на ее родню, увидел плохо маршировавший полк, привязался к зятю фаворитки, оба вспылили, и князь лишился должности.
Происшествием не замедлила бы воспользоваться вывезенная из Голштинии родня императора, чтобы навредить клану Воронцовых. Поэтому семья Дашковой приняла живейшее участие в судьбе Михаила Ивановича. «Мои родители и я, — писала княгиня, — …решили, что безопаснее всего будет разъединить их [с императором] на некоторое время»{129}. «Еще не все послы были назначены к иностранным дворам с известием о восшествии на престол Петра III, и я попросила великого канцлера похлопотать о назначении мужа»{130}.
Здесь, как и во всей истории про ссору, княгиня ни словом не упомянула сестру. Однако в письме Александра Воронцова из Лондона добавлены недостающие сведения: «Вы обязаны своей сестре тем, что муж Ваш был послан в Константинополь»{131}. Сколько бы ни хлопотал дядя-канцлер, но без согласия государя дело бы не стронулось. После бурной перепалки мир Петра III с «Романовной» восстановился, и добросердечная толстуха попросила за зятя.
«Дашков, получив приказание ехать в Константинополь, тотчас же оставил Петербург»{132}, — продолжала наша героиня. Последнее утверждение не соответствует истине. Михаил Иванович покинул столицу только в середине весны. В одной из записок молодая императрица благодарила подругу и ее мужа за присланные конфеты, но замечала, что «во время поста сладкое не в ее вкусе». Следовательно, в марте Дашков еще не уехал. А вот к 21 апреля его уже не было в Петербурге: на день рождения императрицы в ее покоях накрыли «большой стол», за которым ни князь, ни княгиня не присутствовали — без супруга выезжать ко двору Екатерина Романовна не могла.
По традиции ей вообще следовало на время удалиться к матери мужа. Но Дашкова не хотела покидать город: «Одна мысль преследовала мое воображение и одушевляла какой-то вдохновенной верой, что революция недалека». И тут «Романовна», не осведомленная об идеях сестры, повела себя очень простодушно. «Она по Вашему желанию удержала Ваше отправление в Москву», — продолжал Александр Воронцов список обвинений. Стало быть, фаворитка снова похлопотала. Легко представить, как в роковые дни переворота Елизавета упрекала себя за доверчивость.
Задумаемся, почему Дашкова сдвинула время ссоры на середину января? И почему утверждала, что муж уехал немедленно? Согласно одной редакции мемуаров, Екатерина Романовна выступала инициатором отправки князя в Турцию: «Я в особенности настаивала на этом… Я страстно желала, чтобы мой муж был в это время за границей, чтобы в случае, если на меня обрушится несчастье, он не разделял бы его со мной»{133}. В другой редакции на отъезд Михаила Ивановича уговаривают приятели: «Или остаться в Петербурге и идти против царского гнева… или обречь себя добровольному изгнанию… Друзья советовали решиться на последнее; я со своей стороны, как ни велика была борьба с сердцем, не противоречила их мнению». «Я настаивала» и «я не противоречила» — разные вещи.
Кто же были эти друзья? Их имена отчасти перечислены Екатериной II, когда речь идет о собраниях на квартире Дашкова. Отчасти нашей героиней. Соединив оба списка, получим имена заговорщиков, во главе которых Дашкова позднее увидела себя. Орловы, Рославлевы, Ласунский, Пассек, Бредихин, Баскаков, Барятинский, Хитрово. До апреля они находились в контакте с Михаилом Ивановичем. И только после его отъезда наша героиня заменила мужа как хозяйка квартиры, на которой собирались недовольные.
В «Записках» Екатерины Романовны остался намек на реальное время разлуки с супругом. «Я виделась с ними довольно редко, — писала она о друзьях мужа, — и то случайно, до апреля месяца, когда я нашла нужным узнать настроение войск и петербургского общества»{134}. А что же раньше? Раньше этим был занят Михаил Иванович. Когда он уехал, возникла естественная пауза в отношениях с «друзьями», ведь молодые офицеры не могли посещать княгиню, как прежде посещали своего товарища — это выглядело неприлично.