В конце того же месяца визит Екатерины в ростовский Воскресенский монастырь дал пищу разговорам о том, что она отправилась туда, чтобы выйти замуж за Григория Орлова. Орловы настаивали на обручении, некоторые при дворе также поддерживали это. Но Панин и его группа сопротивлялись и собирали сторонников, среди которых был и Михаил Воронцов. Растущие недовольство и волнение привели к аресту офицера Федора Хитрово, который открыл на допросах, что Никита Панин, Кирилл Разумовский и Захар Чернышев участвовали в заговоре гвардейцев. Считается, что они выступали против нового брака императрицы и планировали во время церемонии свергнуть Екатерину и убить Орлова. Более того, Хитрово заявил, что ему известно о секретном соглашении, которое Екатерина подписала с Паниным перед переворотом, дав слово быть только регентшей на время малолетства Павла. Свадебные планы застопорились, а на последующих допросах Хитрово вспомнил и Дашкову. Предположительно, Хитрово несколько раз посещал ее, чтобы посоветоваться о том, как остановить свадьбу императрицы. Дашкова посчитала, что «его честность, красивая внешность, учтивые и благородные манеры, видимо, и вызвали ревность Орловых» (74/84), подразумевая тем самым, что их злоба и ярость были направлены не только на Хитрово, но и на нее.
Бесспорных свидетельств того, что Дашкова принимала участие в этом деле, у нас нет. Согласно донесению французского посланника М. Беранже от 15 июля 1763 года, Екатерина написала ласковую записку Дашковой, в которой упомянула заговор и пообещала полностью его расследовать. Она также спросила, знает ли Дашкова что-нибудь о нем. Дашкова коротко ответила, что не знает ничего, а если бы и знала, то не сообщила бы никому. Неужели императрица хочет ее смерти? Если так — она готова![204] Дашкова с трудом сдерживала негодование; она была уверена, что главным ее обвинителем был Григорий Орлов, и не чувствовала к нему ничего, кроме враждебности. Действительно, 26 мая 1763 года Орлов назвал Дашкову одной из заговорщиков, а позже сама Екатерина написала Василию Суворову, который вел следствие по этому делу, что Хитрово раскрыл участие в заговоре Дашковой и Никиты Панина[205].
Отвечая на историю Кастера, Дашкова заявила, что никогда не «провоцировала» никаких заговоров против Екатерины, которую нежно любила[206]. Хотя степень вовлеченности Дашковой в дело Хитрово неясна, очевидно, что Екатерина подозревала ее в участии в последних интригах партии Панина. Граф де Сольмс писал, что княгиня «способна провоцировать новые заговоры каждые восемь дней, исключительно из удовольствия их провоцировать»[207]. Через несколько дней, во время визита братьев Паниных, Михаил Дашков получил от императрицы письмо с выговором за наглые угрозы Дашковой в ее адрес и с предупреждением о дерзком поведении жены. Императрица велела Михаилу контролировать жену и принять меры по ограничению ее склонности увлекаться рискованными разговорами на грани прямой враждебности. Таким образом, менее чем через год после успешной дворцовой революции былую дружбу сменили вражда и запугивание. Чтобы смягчить императрицу, Дашкова с мужем решили прощупать настроения при дворе и, воспользовавшись высказанным ранее предложением Екатерины, пригласили ее и великого князя Павла воспринять от купели их только что рожденного сына. Хотя Екатерина и не отказалась, но держалась отчужденно и холодно и «не справилась о моем здоровье» (76/86).
204