Помощница (вероятно, Татьяна Николаевна Саватеева) разлила вошедшим чай в фарфоровые чашки, а в хрустальную вазочку насыпала хрустящих горчичных сушек.
Фурцева, стройная, элегантная, в хорошем заграничном костюме, бесшумно вошла в кабинет.
— Садитесь, — сказала она, видимо не протянув им руку для пожатия. — Давайте знакомиться.
Посмотрела на комсомольский значок Сушкина, улыбнулась:
— Вы, конечно, Миша Сушкин, а вы — Саша Марков.
— Так оно и есть, — подтвердили молодые люди.
— Кстати, чай хороший. Индийский. Ну а сушки — мои любимые, горчичные, — улыбнулась Екатерина Алексеевна. Взяла одну сушку и обмакнула ее в чай.
Разговор за чаем с сушками продолжался около двух часов. Марков ей понравился: толковый парень. Сушкин мыслил более схематично, как и полагалось комсомольскому функционеру, но был в материале, знал, сколько коллективов в клубе, кто что играет.
— Ну а кто-то среди ваших коллективов есть международного уровня, ну, как «Битлз», например? — задала животрепещущий вопрос министр.
— Нет, — сказал Сушкин.
— Нет, что вы! — заверил Марков. — Нет, откуда?
Такой ответ свидетельствовал о крайне скромном опыте Маркова в качестве комсомольского руководителя.
— Пока нет, — уточнил Сушкин.
— А будут ли? — спросила Екатерина Алексеевна.
— Стараются, — пожал плечами Сушкин. Следует заметить, что он общался в гораздо более органичной для Фурцевой стилистике.
— Ну, одного старания мало, тем более когда профессионализма нет, — констатировала министр. — Как я понимаю, все ваши ансамбли — это самодеятельность, наспех обученная играть на гитарах[644], — чуть улыбаясь, добавила Фурцева.
— Ну, в общем-то да, — кивнул Сушкин.
Марков промолчал. Фурцевой было все ясно, осталось только подытожить беседу.
— Ну вот что, товарищи. — Тон министра стал деловым. — ЦК КПСС настаивает на издании приказа, регламентирующего работу и деятельность вокально-инструментальных ансамблей. Не слышали о таком?
Конечно, никто не слышал. Деятельность ЦК никогда не была прозрачной.
— Тогда пока это все разговоры между нами. Вот освобожусь от мероприятий, посвященных пятидесятилетнему юбилею Советской власти, отдохну и выделю вам людей для совместной работы над приказом. А пока все сугубо между нами. Во всяком случае, сегодня я узнала, что хотела. А когда решу дела с приказом, вас найдут[645].
6 мая 1968 года на закрытом партсобрании Министерства культуры СССР заместитель Фурцевой Василий Кухарский заявил:
— По стране кочуют сотни так называемых «бардов», которые выступают с концертами в клубах рабочих, у студентов. «Барды» не платят государственного налога. Они не продают билеты на свои «концерты». Они приезжают в студенческие общежития, в рабочие клубы, пускают «шапку по кругу» и собирают с каждого по рублю или 50 копеек и начинают свои программы. Исполняются не только пошлые песни и двусмысленные, а иногда и односмысленные — с душком.
Это касалось музыкального официоза в той же степени, что и полуподпольных исполнителей. По предложению Фурцевой активно готовилось совещание концертных организаций страны и начальников управлений искусств республиканских министерств. Кухарский заявил:
— Мы должны продумать всю систему концертной работы, начиная с подготовки кадров эстрадных режиссеров и актеров, их организации и кончая анализом того, что мы показываем через сотни коллективов и эстраду миллионной аудитории слушателей и зрителей[646].
Убедившись, что своих «битлов» в Стране Советов пока нет, Екатерина Алексеевна вынужденно вернулась к мейнстриму. В конце декабря 1966 года Екатерина Алексеевна ознакомилась с докладной запиской начальника Управления музыкальных учреждений Министерства культуры СССР Завена Гевондовича Вартаняна «Об итогах летнего концертного сезона 1966 года в гор. Москве». Постановление, которое она подписала после обсуждения на коллегии, констатировало: за весь сезон в столице состоялось всего 11 симфонических концертов, было мало выступлений художественных коллективов. Не порадовал москвичей сезон и удачными эстрадными программами. Так называемые «сборные эстрадные концерты», ставшие явлением откровенно шаблонным, не смогли привлечь внимание зрителей. Сказалось «засилье пошлого, мещанского репертуара, пропагандируемого в выступлениях целого ряда известных концертных исполнителей, несущих с эстрады суррогаты, отражающие чуждые нам психологию и идеи»[647].