Данное событие до сих пор считают одним из самых скандальных эпизодов политической карьеры Хрущева послесталинского периода. Никита Сергеевич, дополнительно подначиваемый Сусловым, обозвал художников неприличными словами и прямо заявил:
— Мой внук и то лучше нарисует.
И в числе прочих приложил Фурцеву, которая стояла рядом:
— Я недоволен работой Министерства культуры[686].
На встрече 17 декабря 1962 года в Кремле Хрущев обрушился на Эрнста Неизвестного:
— Ваше искусство похоже вот на что: вот если бы человек забрался в уборную, залез бы внутрь стульчака, и оттуда, из стульчака, взирал бы на то, что над ним, ежели на стульчак кто-то сядет. На эту часть тела смотрит изнутри, из стульчака. Вот что такое ваше искусство — ему не хватает доски от стульчака, с круглой прорезью, вот чего не хватает. И вот ваша позиция, товарищ Неизвестный, вы в стульчаке сидите![687]
Н. С. Хрущев на выставке художников в Манеже. 1 декабря 1962 г. [ЦГА Москвы]
Е. А. Фурцева, Н. С. Хрущев, Д. С. Полянский и другие деятели партии и правительства на выставке московских художников в Центральном выставочном зале. 1 декабря 1962 г. [РГАКФД]
Н. Молеву, судя по ее статье, написанной 30 декабря 1988 года, особенно обидело молчание президента Академии художеств Бориса Владимировича Иогансона, руководителя Союза художников СССР Сергея Васильевича Герасимова и руководителей Московского отделения Союза художников. Они даже «не пытались поправить откровенной лжи». Неловкость и без того тяжелой ситуации усугублялась и тем фактом, что часть стидийцев воевала на фронтах Зимней и Великой Отечественной войн[688].
Не вполне удовлетворенный собой, несмотря на дружный хохот «теплого» зала, Никита Сергеевич перешел от оценки творчества Эрнста Неизвестного к его фамилии:
— С чего вы себе такой псевдоним выбрали? Неизвестный, видите ли. А мы хотим, чтобы про вас было известно.
— Это моя фамилия — Неизвестный, — объяснил художник.
Но Хрущев не сдался:
— Ну что это за фамилия — Неизвестный[689].
К увиденному в Манеже Никита Сергеевич вернулся в Кремле в марте 1963 года:
— [В] прошлый раз мы видели тошнотворную стряпню Эрнста Неизвестного и возмущались тем, что человек, не лишенный, очевидно, задатков, окончивший советское высшее учебное заведение, платит народу такой черной неблагодарностью. Хорошо, что таких художников у нас немного, но, к сожалению, он все-таки не одинок среди работников искусства. Мы видели и некоторые другие изделия (данная дефиниция куда более подходит для тогдашней продукции Баковского завода. — С. В.) художников-абстракционионистов. Мы осуждали и будем осуждать подобные уродства открыто, со всей непримиримостью.
— Фурцевой сильно доставалось из-за меня, — рассказал впоследствии Эрнст Неизвестный. — Она говорила мне: «Ну перестаньте, ну сделайте что-нибудь красивое. Сейчас с Вами говорит не министр культуры, а женщина. Пожалейте женщину! Если бы [Вы] знали, сколько у меня неприятностей из-за вас…Товарищи так сердятся!»[690]
11 апреля 1963 года в газете «Правда» было опубликовано обращение ЦК КПСС ко Второму всесоюзному съезду советских художников, в котором подчеркивалось: «Наша партия открыто и непримиримо выступает и будет выступать против формализма, против абстракционистских извращений в изобразительном искусстве, против натурализма, серых, примитивных, слащавых, незрелых произведений, убогих по содержанию и немощных по форме. Советскую искусству чужды произведения, которые изображают людей нарочито уродливо, рисуют действительность в извращенном виде»[691].